Через какое-то время, по ходу службы, как обычно, появился дьякон и все прихожане запели под его руководством «Верую». Я запел вместе со всеми. И вот где-то ближе к середине молитвы с моим восприятием произошла удивительная трансформация. Звуки пения начали постепенно застывать, превращаясь в свет. Звучание перешло — через паузу как бы полной остановки времени — в золотое свечение, в застывший золотой ветер. Я очутился в световой среде, причем я отчетливо осознавал природу этого сияния как трансформированного звучания слов молитвы. Но я не только не различал слов, их значения, но и просто ничего не слышал — вокруг меня стояла полная тишина, абсолютная световая золотистая тишина и безвременье. Свет сиял все сильнее и сильнее, но это был не обычный визуальный свет, освещающий предметы, а именно очень плотная световая радиация, наиболее мощным источником которой являлись раскрытые царские врата в алтарь и справа от них — икона Иверской Богородицы. Дьякон, стоящий на возвышении перед царскими вратами, совершенно растворился в этом свечении. Я не видел ни его лица, ни одежд. Вместо него на возвышении сверкала, переливалась золотом, излучалась какая-то гигантская жар-птица, лишенная очертаний.
К сожалению, доступным мне языком описания я не могу передать точно впечатление от этого света, каким именно образом я его воспринимал, во всяком случае не в первую очередь через зрение, так как свет был именно звуковой трансформацией. Точнее всего сказать, что я слышал молчание этого золотого света, он заполнил меня остановленным временем, вечностью, и я застыл в нем как муха в янтаре. Это было «умное» и в то же время совершенно эмпирическое переживание.
Я очень хорошо помню границу этого переживания, когда оно стало перемещаться на обычные звуковые и визуальные планы восприятия.
Это произошло через включение визуального впечатления, вероятно, галлюцинационного характера. Вдруг где-то высоко, под куполом, боковым зрением я заметил метнувшийся справа налево черный сгусток, мазок, вихрь темноты, как бы клочок абсолютного мрака — он мгновенно скользнул по застывшему световому звучанию, и именно он, этот зловещий промельк повернул остановившееся колесо времени. Оно стало медленно раскручиваться. Как бы из глубочайшей дали я начал различать звуки молитвы, свет ослабевал, пение становилось все громче, уже были понятны слова «Верую». Молитва как раз подходила к концу.
Сейчас я довольно спокойно описываю это «видение» и даже пытаюсь его анализировать. Но тогда я был так им поражен, что не мог никому рассказать о нем в течение месяца, если не больше — у меня буквально все внутри сводило от благоговейного ужаса, когда я пытался рассказать кому-нибудь об этом случае. Трансцендентное пахнуло на меня с такой силой, что парализовало все мои способности рассуждать и даже просто описать то, что произошло.