Каширское шоссе (Монастырский) - страница 69

Этими дружескими, улыбающимися глазами — сверху и в упор — он смотрел на меня минуты две. Далее произошло еще более поразительное. Глаза исчезли, остался пустой черный зрачок лика, совершенно мертвая черная краска двух кружков на иконе. Причем я успел заметить, что живые глаза, смотревшие на меня сквозь иконные зрачки как в дырочки, в окошки, исчезли куда-то влево. А через несколько секунд, уже откуда-то справа опять появились глаза и глянули на меня из этих зрачков-окошек. По выражению новых, выглянувших глаз и по их свойствам мне было ясно, что они принадлежат другому лицу. Взгляд другого «бога» был более отстраненным, не улыбающийся, скорее равнодушно-любопытный, но также в своем абсолютном спокойствии благосклонный ко мне. Причем я отчетливо видел, что глаза эти принадлежат лицу, значительно старшему по возрасту. Смотрел он на меня всего несколько секунд, потом исчез вправо, откуда и появился. На месте живых глаз осталась ровная пустая и черная поверхность нарисованного зрачка. Я отчетливо «понял», что во второй раз зрачками лика распятого как своего рода биноклем воспользовался сам Бог-Отец, чтобы посмотреть на меня «оттуда», после того, как на меня посмотрел Сын.

На этой примечательной для меня литургии «контакт с Богами» произошел у меня уже второй раз, но теперь уже на визуальном уровне, а тогда, перед больницей, во время визита психбригады и «суда троицы» — на вербальном. Если роль Духа Святого перед больницей исполнял молодой санитар с усиками, натурализовывая ее через свое абсолютное, значимое молчание, то здесь Дух Святой проявился в свете, в потоках которого на меня смотрели сначала Бог-Сын, а потом Бог-Отец.

В принципе, не так уж трудно объяснить произошедшее со мной приключение. Во-первых, в Евангелии есть определенное указание на то, что «чистые сердцем узрят Бога». Участвуя в литургии, я, разумеется, не думал, не повторял постоянно про себя, что я «чист сердцем» и готов «узреть Бога», я даже вообще об этом никогда не думал. Однако эта формула была мне известна, как и всем окружающим меня в храме людям. Никто из нас, православных христиан, не сомневался в ее истинности. У верующих эти блоки сознания, связанные с евангельскими откровениями, всегда как бы включены, гудят, работают на холостом ходу, особенно когда мы принимаем участие в совместном богослужении. Поэтому мы как бы постоянно окружены морем силовых потоков, порождаемым работой этих блоков. Во-вторых, к этому времени у меня произошел целый ряд мистических глубоких переживаний, всякого рода истязаний и так далее, которые я понимал как «очищающие сердце». В моем сознании образовался мощный блок, заполненный мыслеформой «очищенности», который так же постоянно работая, вливал свою энергию в окружающее меня море психических, энергетических сил, всегда потенциально готовое дать выплеск в натурализацию духовных форм и событий, т. е. готовое к чуду. Постоянная открытость чуду, его ожидание — одна из основных характерных черт религиозного сознания.