Наверняка в тех молитвах, которые пелись или читались перед самым моментом моего «богообщения» проскользнуло что-то, связанное с формулой «чистые сердцем узрят Бога». Это не обязательно была сама эта фраза, а что-нибудь ассоциативно близкое к ней. Поскольку я был в состоянии полного погружения в окружающее меня силовое море, то не следил за конкретными молитвами и мало обращал внимания на произносимые тексты. В тот момент, когда было произнесено или пропето что-то похожее на эту фразу, окружающее меня силовое море коллективного бессознательного взволновалось и сцепилось с неосознанно для меня работающим в моем сознании блоком-передатчиком «очищения», его «цунами» как бы проложило канал для волн моего передатчика, направив их на лик распятия. Я же, абсолютно уверенный и достоверно чувствующий превосходство духовных энергий над механической функциональностью физического мира, как бы в принципе уверенный в этом пока еще на уровне среды, атмосферы, но не конкретных в ней действий, находился в таком состоянии, что был значительно более чувствителен к духовным воздействиям, чем к нормам функционального физического поведения. Когда произошло сцепление окружающей меня среды с моим «блоком-передатчиком» мои двигательные механизмы целиком подчинились воле коллективного бессознательного — отсюда у меня возникло ощущение, что мою голову насильно повернули по направлению к распятию, направили мой взгляд на его лик. Дальше уже развертывался чувственно натурализованный архетип «чистого сердца», которое «зрит Бога». Все окружающие меня блоки верующих заработали на этой волне, направили моего оператора-наблюдателя на эту встречу (артикуляцию), причем развернули ее через интереснейшую мыслеформу «Сына, сидящего одесную Отца», придав переживанию моего «богообщения» окончательную чувственную и объективную достоверность. Ведь дело не ограничилось только тем, что на меня смотрел Христос. Сам Бог-Отец, сидящий «там» (в нашем коллективном сознательном) слева от Христа, тоже посмотрел на меня, появившись, соответственно моей пространственной ориентации наблюдателя, с правой стороны в зрачках лика распятия.
Выражение любви в глазах Христа было обеспечено формулой «Бог есть любовь», а покой, отстранение и в то же время благосклонность во взгляде Бога-Отца, включая его старшинство, так же были обеспечены соответствующими традиционными мыслеформами, характеризующими Создателя «видимых и невидимых».
Но разумеется, тогда я не только не анализировал виденное и пережитое, но был так поражен им, что никому долгое время о нем не мог рассказать и даже в дневнике записал об этом спустя месяц, зашифровав случившееся со мной фразой: «Встреча у о. Геннадия» (отец Геннадий — настоятель этого храма).