Цветы, украшающие Флору, наполнены символическим смыслом: роза – покорительница сердец, тюльпан – символ любви и счастья, а красный тюльпан – богатства, гармонии и страстной любви. «Небо, земля, море, животные, добрые и злые люди – всё служит для нашего упражнения, – писал Рембрандт. – Равнины, холмы, ручьи и деревья дают достаточно работы художнику. Тысяча природных богатств взывают к нам и говорят – иди, жаждущий знания, созерцай и воспроизводи нас. В отечестве ты открываешь так много любезного сердцу, приятного и достойного, что, раз отведав, найдёшь жизнь слишком короткой для правильного воплощения всего этого». Флора-Саския чуть придерживает роскошную мантию, но скрыть благое событие трудно – все видят радостный признак: Саския скоро станет матерью. Она смотрит на нас и улыбается – ещё несколько недель и мир украсит новый житель.
Родится сын, но мальчик умрёт, а безутешный отец, Рембрандт, задумается о жертвоприношении Авраама, об отчаянии и надежде, о вере, способной утешить.
Мы хотим исследовать край необъятный и полный загадок,
Где цветущая тайна откроется тем, кто захочет ею владеть.
Гийом Аполлинер
В зале Рембрандта много загадок. «Давид и Ионафан» – одна из них. Как уже говорилось, картина куплена для Петра в Амстердаме, она – первое произведение голландской живописи, приехавшее в Петербург в 1716 году. Полотно повесили в Петергофе во дворце Монплезир, в 1882 году передали в Эрмитаж. Ионафан предаёт своего отца. Пётр, конечно, об этом не думал, но сейчас – когда смотришь на эту картину – невольно вспоминается история царевича Алексея.
Сюжет – библейская история, печальная и прекрасная.
Рембрандт изобразил сцену прощания: Ионафан обнимает друга, мы не видим лица Давида, но чувствуем, как горько он рыдает, как безутешно его горе… Расставание навсегда… Нежность и печаль, свет и мрак, отчаяние и безысходность… Словами не выразить эти чувства, только краски – свет и тень, золото и сумрак. Только кисть художника способна передать горечь расставания: «Скорблю о тебе, брат мой Ионафан, ты был очень дорог для меня…»[55]
Эта картина – очень личная история Рембрандта: умерла любимая Саския – и всё вокруг померкло, всё потеряло смысл, остались лишь горечь и тьма. Плачущий Давид – образ Саскии, навсегда ушедшей, покинувшей любимого. Рембрандт безутешен, и как знать, может быть, рисуя Саскию, он не показывает нам лица Давида-Саскии – слишком мучительно воспоминание.
Рядом с этой картиной – ещё одна, напоминающая Саскию, «Даная». Прекрасная Даная. В её судьбе, как и в судьбе Рембрандта и Саскии, всё странно и печально.