Пейзажи Рубенс писал редко, для своего удовольствия. После его смерти осталось всего 17 удивительных пейзажей, один из них – у нас в Эрмитаже. В основном его занимали «живые сцены», но иногда, очарованный красотой природы, он хотел «остановить чудное мгновенье».
«Ничто в творчестве Рубенса не может сравниться с его пейзажами, – писал Джон Констебль, – я не устаю восхищаться свежестью и светом, умением художника вдохнуть жизнь и радость в монотонный пейзаж Фландрии».
«Рубенса по справедливости называют фламандским Рафаэлем… Какие богатые мысли! Какое согласие в целом! Какие живые краски, лица, пейзажи…» (Николай Карамзин).
«Кистью ты, Рубенс, оживил краски, и тени, и свет… В красках твоих жизнь пламенеет сама» (Джованни Пьетро Беллори).
На склоне лет Рубенс жил за городом среди лесов, полей и рек, окружавших его замок Стен: «За год я потратил несколько тысяч флоринов на украшение моего дома». Дом Рубенса поражал изяществом и оригинальностью: огромные окна, много света, цветов, картин и надписи над входом в залы – цитаты из сочинений любимого Ювенала: «Лучше самим божествам предоставь на решение выбор: что подходяще для нас и полезно для нашего дела», или – «Надо молить, чтобы ум был здравым в здоровом теле. Бодрого духа проси, что не знает страха пред смертью… духа, не склонного к гневу и различным тёмным страстям». Эти высказывания много говорят о характере Рубенса: «Питер Пауль Рубенс был человеком редкого по масштабу гения, который обладал всеми физическими и психологическими свойствами, столь необходимыми как для счастливой семейной жизни, так и для успеха в обществе – крепким здоровьем, приятной внешностью, мощным интеллектом, кипучей энергией и удивительным даром гармонии, а в придачу ещё и ясной головой».
Он всегда много и счастливо работал – наслаждался дарами, которыми его так щедро одарила судьба. Вставал очень рано – нужно успеть увидеть восход солнца, во время работы просил почитать ему вслух – любил книги Плутарха, Сенеки, Тацита, поучительные рассказы о путешествиях. Ел и пил умеренно, вечером отправлялся гулять, чаще верхом – он был отличный наездник, держал великолепных быстрых скакунов; всегда был в хорошем настроении. Спокойная семейная жизнь пришлась Рубенсу по вкусу: «Теперь, слава Богу, я живу спокойно с моей женой и детьми и не стремлюсь ни к чему на свете, кроме мирной жизни. <…> Я человек мирных вкусов и заклятый враг войн, тяжб, столкновений и ссор. <…> Я бы хотел, чтобы весь мир был в мире, и все мы могли с удовольствием жить в веке золотом, а не железном». В своих последних работах он и пытался создать образ «века золотого», когда «упражнений военных не зная, сладкий вкушали покой безопасно живущие люди».