– Разве работать у мистера Кембека было бы так плохо?
– И оставить Корнуолл?
– Думаю, что это стоило бы сделать. Начать новую жизнь. Расстаться с Боскарвой и… – Я осеклась, а потом, подумав, эх, была не была, торопливо добавила: –…и вашей мамой.
– С мамой? – Опять та же веселость, словно я подстроила ему какую-то глупую каверзу.
– Вы знаете, что я имею в виду, Элиот.
Последовала долгая пауза. А затем:
– Думаю, – сказал Элиот, – вы пообщались с Гренвилом.
– Простите.
– Но ясно одно: либо я, либо Джосс, но кто-то из нас должен отсюда убраться. Как говорят в ковбойских фильмах, «в городке стало слишком тесно для нас двоих», но я предпочел бы, чтобы убрался Джосс.
– Не преувеличивайте значение Джосса. Из-за него не стоит копья ломать.
– А если я продам гараж и уеду в Бирмингем, вы поедете со мной?
– О Элиот…
Я отвернулась от него и встретила взгляд Софии на портрете. Глаза ее смотрели прямо на меня, и было такое впечатление, словно Джосс сидит здесь, слушая каждое наше слово и посмеиваясь. А потом Элиот взял меня за подбородок и повернул мою голову так, чтобы я опять смотрела на него.
– Слушайте меня!
– Я слушаю.
– Любовь – это не обязательное условие. Вы это знаете, не так ли?
– Я всегда считала, что это важное условие.
– Она приходит не ко всем. Возможно, к вам она и не придет.
Мрачная, однако, перспектива!
– Возможно.
– А в таком случае, – тон его был ласков и рассудителен, – разве так уж плох будет компромисс? И разве он не предпочтительнее работы с девяти до пяти до скончания дней и пустой квартиры в Лондоне?
Он нащупал мою больную точку. Я так долго была одна, что перспектива одиночества до скончания дней очень меня пугала. А Гренвил сказал: «Ты создана для того, чтобы жить с мужчиной, иметь дом, детей». И вот теперь все это приблизилось, ждет меня. Стоит только руку протянуть, принять то, что предлагает Элиот.
Я произнесла его имя, и он обнял меня, крепко прижал к себе, целуя в глаза, щеки, губы. София глядела на нас, но я не обращала на это внимания. Я говорила себе, что она давно мертва, а Джосса я уже вычеркнула из своей жизни. Зачем же мне обращать внимание на то, что думает обо мне он или она?
Наконец Элиот сказал:
– Нам пора. – Он слегка отстранил меня со словами: – Тебе надо принять ванну, смыть всю эту грязь с лица, а я должен достать лед из холодильника и заготовить все необходимое, чтобы выступить в роли усердного виночерпия для Гренвила и матушки.
– Да. – Я высвободилась из его объятий, отвела прядь волос с лица. Я чувствовала жуткую усталость. – Который час?
Он взглянул на часы. Ремешок на них, который я ему подарила, был еще совсем новенький и поблескивал.