– Что ты сказала?
– Может быть, доля истины в ее объяснениях есть. Даже большая доля. Но все-таки она лжет.
– Как это лжет?
– Ты же сам говорил, что она без ума от Джосса… не оставляет его в покое. Она мне рассказала, что часто бывает у него дома, и, видимо, так и есть, потому что описала она мне его квартиру правильно во всех деталях. Я не знаю, что произошло вечером. Но я твердо знаю, что, если бы Джосс захотел, чтобы она пошла с ним, она не просто бы пошла, а побежала бы. Без всяких возражений.
– Тогда каким образом, – ровным голосом спросил Элиот, – ты объяснишь синяк на ее лице?
– Не знаю. Я и говорю, что остального не знаю. Но вот в начале истории все выдумано.
Гренвил шевельнулся. Слишком долго он стоял неподвижно. Он медленно направился к своему креслу и осторожно опустился в него.
– Мы можем узнать, что произошло на самом деле, – наконец проговорил он.
– Как? – выпалил Элиот. Вопрос прозвучал резко и был похож на ружейный залп.
Гренвил повернул голову и внимательно посмотрел на Элиота:
– Мы можем спросить Джосса.
Элиот издал звук, который раньше в классических романах имитировали как «пфу»…
– Мы спросим его. И он скажет нам.
– Да он не знает, что это такое – правда!
– У тебя нет оснований это утверждать!
Элиот вышел из себя:
– Господи боже, да что, тебе правду под самый нос сунуть надо, чтобы ты ее признал?
– Не смей повышать на меня голос!
Элиот притих и только глядел на старика негодующим и недоверчивым взглядом. Когда он наконец заговорил, это был почти шепот:
– Довольно с меня Джосса Гарднера! Я никогда ему не доверял и не испытывал любви к нему. Я считаю, что он шарлатан, вор и лжец, и я знаю, что прав. Когда-нибудь и ты убедишься, что я прав. Дом этот – твой. Я это признаю. Но вот чего я не могу признать, так это его права распоряжаться в этом доме и помыкать всеми нами только потому, что ему случилось быть…
Мне пришлось его остановить:
– Элиот!
Он повернулся и взглянул на меня так, словно совершенно забыл о моем присутствии.
– Элиот, пожалуйста, не надо больше ничего говорить.
Он опустил взгляд в стакан, залпом допил виски.
– Ладно, – наконец выговорил он. – Временно молчу.
И он пошел налить себе еще виски. Он наливал, а мы с Гренвилом молча смотрели на него. В гостиную вернулся Морис Тетком.
– Ну, тогда я поехал, – сказал он в затылок Элиоту.
Повернувшись, Элиот увидел его:
– Как там она, ничего?
– Она наверху. С вашей мамой.
– Выпейте еще на дорожку.
– Нет, я уж поеду.
– Просто не знаем, как вас благодарить. Страшно подумать, что могло бы быть, если б вы не… – Он замолчал, но оборванная эта фраза рождала в сознании ужасные видения: Андреа, умирающая от переохлаждения, утомления, потери крови.