Произвол опричников, беззаконные убийства и грабежи поселили в стране семена раздора. По замечанию историка Р. Г. Скрынникова, «ни одна военная кампания не знала такого числа перебежчиков, как кампания, последовавшая за новгородским погромом и московскими казнями».
Ненависть к царю-ироду и отчаяние людей вызвали нравственный кризис общества. Иван сам научил русского человека не стесняться в выборе средств. Желание избавиться от этого изувера толкало людей на крайности, в лучшем случае вызывало пассивность. Так, летом 1570 года сторожевые отряды вовремя предупредили царя о вылазке ордынцев и отогнали их в степь. Но бдительность пограничной стражи вызвала раздражение Грозного, так как размеры опасности были несколько преувеличены. И в следующем году сторожевые разъезды уже не тщились проявлять своё рвение.
К тому же даже в тревожной обстановке вражеского нашествия царь не смог обойтись без своих кровавых выходок. По его приказу казнили командующего войсками Михаила Черкасского, так как кто-то шепнул Грозному, что в крымском набеге участвует его отец. Эта расправа, конечно, не способствовала подъёму боевого духа войск.
Обычно ордынцы подходили к Москве с юга, поэтому русские войска были сосредоточены в Серпухове. Но на этот раз, по совету перебежчиков, татары форсировали Оку несколько западнее и стали обходить царские войска с фланга.
Страшный и сильный против безоружных и несопротивляющихся, Грозный струсил и позорно бежал мимо столицы в Ростов. Далее царь проследовал в Ярославль, Вологду и на Белоозеро, под защиту каменных стен Кириллова монастыря. За этот «стратегический» манёвр князь Курбский называл Ивана «бегуном и хоронякой», а хан Девлет-Гирей позднее писал царю по этому поводу: «Пришёл я в твою землю с войсками, всё поджёг, людей побил. Пришла весть, что ты в Серпухове. Я пошёл в Серпухов, а ты из Серпухова убежал. Я думал, что ты в своём государстве, в Москве, и пошёл туда, а ты и оттуда убежал».
23 мая Девлет-Гирей занял подмосковные сёла Коломенское и Воробьёво. На следующий день татары подошли к стенам столицы. Зная о том, что в городе собралось много людей из его окрестностей, крымцы подожгли московские посады. На беду осаждённых, в это время поднялся сильный ветер и пожар быстро принял чудовищные размеры.
Татары никого не выпускали из столицы. Огромные массы людей метались в огненной стихии, но спасения не было нигде – даже каменные храмы трескались от жары и распадались. Люди задыхались в подвалах домов и церквей, тонули в прудах и реках, сгорали в домах и рощах, задыхались на улицах.