— А мы? — спрашивает парнишка с уморительно оттопыренными ушами.
— А вы уже — суровые бойцы. Вы же не боитесь ложиться спать по одному, правда?
Они даже улыбаются в ответ — а у меня перехватывает дыхание.
Тари я впервые вижу, когда она прибегает в криокамеру. Крохотная женщина с милым лицом, прозрачным от усталости. Обращается ко мне и Лэнге — к первым взрослым, кого увидала:
— Братья, я вижу: это надолго. Надо накормить тех, кто ещё не спит — а на нашем борту нет еды для детей. Пожалуйста! Бельки голодные!
— Хао, Хао! — шепчет Лэнга в коммутатор, — на транспортном борту бельки голодные…
— Старшие — тоже, — подсказывает Тари.
— Да, и старшие тоже. Нам ещё еда нужна.
— Подождите чуть-чуть! — частит Хао умоляюще. — Еда сейчас будет, я запустила новый цикл. Скажите экипажу транспорта — пусть ребят постарше пришлют, я буду им давать…
У входа в обсерваторию замешкалась стайка мальчишек-подростков:
— Старшие, нас сестра Тари послала за едой для малышей, но я забыл, куда сворачивать, направо или налево…
— Направо, тюленёнок. Ребята, видите во-он там голубой огонёк? Он как раз над медотсеком…
Дальше — память рассыпается на осколки.
Наступает вечер. Укладываем уже пятую группу. Идём за шестой. Ребята задрёмывают; мы их тормошим, гладим, щиплем за щёки:
— Просыпайтесь, тюленятки. Дойдём до криокамеры — и снова можно будет лечь спать.
Заметно, как они пытаются справиться со сном и не капризничать — но всё равно у малышей влажные носы, влажные глаза…
Мальчик с «сердечком Хэталь», гладким камешком с дыркой, на шнурке вокруг шеи:
— Родич, а Старшие с нашего пляжа скоро прилетят?
У меня в жилах — лёд, острый край режет душу. Я улыбаюсь:
— Как только смогут. Ты же знаешь, путь тяжёлый и опасный.
Девочка с тремя хвостиками обнимает меня:
— Старший брат, я потерялась! Все мои родичи, все ребята с моего пляжа, уже ушли, уже в анабиоз легли спать — как же мне теперь?
Беру её на руки, несу в криокамеру, покачивая:
— Океан волнуется, прибой качается, медуза беспокоится! Ничего страшного, все найдутся, когда вы проснётесь… — она хихикает, я несу жизнь Шеда к анабиозной капсуле…
На нашем борту — ночь. Нам некогда сменить вахтенных.
Будим крепко заснувших ребят. Они смотрят на нас больными глазами: переутомились, многое пережили — и мы даже не даём им чуточку отдохнуть.
Относим тех, кто помладше, на руках. Кладём с ними игрушечных зверят и священные ракушки. Дети устраиваются в капсулах, как в постелях.
Нас уже пошатывает от усталости — но детям этого показать нельзя. Мы улыбаемся:
— Закрывай глазки, сейчас светлячков увидишь…