Вот, значит, какая из себя смерть, — подумала я.
Было тихо и… Темно? Нет, темно — это отсутствие света, а тут и смотреть-то было нечем. Зато не больно, — подумала я затем и приободрилась. Боли действительно не было — как и любых других ощущений тела.
— Боюсь, что я не могу забрать ее, — печально сообщил глуховатый и тёплый мужской голос. Мне почему-то стало тоскливо и обидно. Не может? Почему?
— Она не сделала в жизни ничего доброго сверх того, что от нее ожидали. Давала лишь когда просили…
— Чаще требовали, — фыркнул другой голос, тоже мужской, но более высокий и какой-то острый. Один звук его вызывал желание поскрести в ушах… Но чем? и в чём? Ушей-то у меня тоже нет.
— Мне она, знаешь, тоже не нужна. Ни одной гадости за всю жизнь, ни одного пинка исподтишка. Скукотища.
— Вообще-то ты сам виноват, — в глуховатом голосе прорезалась ехидца, — напомни-ка мне, сколько раз ты не поленился ее искусить?
— Я? Да сколько раз! Вот, посмотри… Погоди… Блин. Черт. То есть я, я… Но я был занят! — Ну и что теперь? Жизнь прожита, и что толку? Душа же не виновата, что проболталась в явленном мире полсотни с лишним лет без нашего с тобой внимания? Я чуть не хлюпнула носом — и хлюпнула бы, будь еще у меня нос. Насколько этот — видимо — происходящий в предсмертной моей агонии — диалог идеально описывал всю мою никчемную жизнь. Да, я была неплохим человеком, и неплохим работником, послушной дочерью и верной женой… Но что толку! В Библии Бог обещал, что «изблюет из уст своих» всех, кто не был ни горяч, ни холоден — и вот пожалуйста, мной даже Сатана брезгует.
— Ну скинь ее на реинкарнацию, — пробурчал высокий голос, — и не морочь мне голову.
— Жалко опыт, — задумчиво сообщил глуховатый.
— Ой, какой там опыт… Сплошная начитанность, а не опыт.
Сатана был прав, конечно, но как обидно было это слышать! — А давай-ка воспользуемся этой вот новомодной лазейкой. Заодно и посмотрим, что получится.
— Да ничего там не получится… Хотя… Хотя! — обрадовался Сатана, — тут-то я смотрю, мне есть где разгуляться в смысле искушений.
— Ну, я рад, что ты согласен, — в теплом голосе мелькнуло лукавство, — но, вообще-то, душе с тебя причитается. Именно из-за твоего небрежения она вообще попала в эту глупую ситуацию.
— Ха! Ну ладно, оставлю ей… подарочек. Вот.
— Хм. Вижу. Ну… для симметрии и я тоже немножко вмешаюсь… Без фанатизма, чуточку.
— Что-то это на тебя совсем непохоже? Какое странное вмешательство, — пробормотал острый голос, — впрочем, пути твои, как известно, неисповедимы…
— Ступай, душа, — произнесли они хором, и голоса странно слились, — и помни, что третьего шанса не будет.
