— Ну, во-первых, здесь водятся койоты.
А он прав, вообще-то. Я задумалась. Да.
— Тогда я буду благодарна вам, если вы задержитесь. А сеньору Алонсо я могла бы написать записку, что вы задержались по уважительной причине, он примет во внимание, я думаю. Хотите кофе?
Кофе он хотел.
— Так чем вы тут занимаетесь, вместе с этими чокнутыми гринго?
— Записываю сказки.
— Сказки?
— Да. Сюда приходит такой старичок, дедушка Ако, с внуком. Старичок рассказывает сказки, внук переводит на испанский, я записываю.
— Вы хотите мне сказать, что Касикакоха не понимает по-испански? — он посмотрел на меня, как на полную дуру и вдруг сообразил, чуть рот не разинул.
Дурак ты, сеньор младший библиотекарь. Спалил старика. Ну вот зачем?
— Думаю, что дедушка Ако уже сам вправе решать, когда и кого ему понимать, а когда и кого нет, — твердо ответила я. Аррэхте прищурился.
— Верно.
— Ну… О! А давайте я вам покажу?
— Что?
— Ну, записи.
Я сбегала за своей книжкой, вручила Аррэтхе. Он полистал. Вчитался. Поднял бровь. Перелистнул. Вчитался еще, еще, перелистнул и взоржал.
— Ой. Сеньора, я должен вам сказать, что слова вы записываете, не понимая их… не всегда верно.
— Ну, это было предсказуемо, — пожала я плечами, — пока не найдется грамотный носитель языка, отладить это некому…
— А кое-где этот дедушкин внук… Ну, в общем, не вполне точно переводил.
— Это хуже… А где?
— Садитесь, покажу.
— Ой, только перо возьму, минуточку.
Насколько идиллическую картину мы представляли, сидя на пригорочке голова к голове над книгой, я осознала, только услышав голос Эстефании.
— Сеньора, сеньора? Кто это?
— Да это ж наш, сеньора Алонсо помощник, — спасла я ее от близкого родимчика, — представляете, мимо проезжал и говорит — вы на солнце, что ли перегрелись тут все, оставили женщин одних посреди пустыни?
— А куда все делись-то? — удивилась Эстефания. Я ввела ее в курс дела, она заохала и возблагодарила небеса за своевременность появления сеньора младшего библиотекаря. Я угостила Аррэтхе печеньем из коробки, отсыпала ему кускового сахара в кулек.
— Это вам для семьи.
Тут меня стукнуло.
— У вас же, наверное, есть сын?
— Двое, — растерянно сказал Аррэтхе, держа в руках сахар.
— Никогда не пересчитывайте деньги ночью перед костром.
Он вздрогнул, чуть не бросил сахар, нахмурился и коротко сказал.
— Никогда так не делаю.
— Хорошо, — кивнула я.
Он бережно спрятал сахар в седельный мешок, срубил нам еще пару сухих юкк, порубил их на куски и сложил грудой у огня. Тут пришел Самюэль, весь увешанный научными сумками Миддлтона и Камиллы. Аррэтхе вежливо поздоровался с ним, поинтересовался наличием огнестрела, посоветовал держать ухо востро, раз Шмулик в одно лицо один отвечает за двух женщин, и уехал.