Ну что, свадьба и домой?
Тут приходит Эухенио с поникшими усами. Нетрезвый. И говорит, что согласно требованиям его августейшей невесты, на ее свадьбе траур никто не носит.
— Она (глотаю я все выражения, которые пулеметом вылетают из Архенты) с глузду съехала? Там же…эээ… одних старушек должно быть?
— Ну так у нас никто, кроме тебя же, строгий траур не носит, — пояснил Эухенио, — его же положено год носить. Ну, три, если прям совсем никак. А дальше положено снимать.
— Так у меня три не прошло же.
— Ты ей скажи!
— Хе, так что я ей могу сказать? Не я ж на ней женюсь.
Эухенио налил в стакан вина и залпом выпил.
Э нет, братишка. Ты с такой жизнью сопьешься.
— Слушай, Эухенио. Ну-ка прекратить панику. Я все равно не планировала тусоваться в Буэнос-Айресе целых три месяца, просто уеду пораньше и все.
— И не придешь на мою свадьбу?
— Эухенио. Ты же сам сказал, что это — ЕЕ свадьба. На твою бы, конечно… Я бы не то, что осталась, я бы через пол-мира приехала!
— А…
— А от меня поцелуй свою Пенелопу. И, кстати, я в твоей комнате положила куклу для Анхелы.
— Подожди, но будет же ужасный скандал, если ты уедешь.
— Чей скандал?
— Ну, она устроит мне скандал.
— Нееее. Это ТЫ устроишь ей скандал. Что из-за ее дебильного требования твоя обожаемая единственная вдовая сестра, горюющая по своему тоже обожаемому мужу, была вынуждена, обливаясь слезами, покинуть Буэнос-Айрес, пропустить твою свадьбу и ты ей никогда-никогда-никогда этого не простишь, даже если она будет тебе ноги мыть и воду пить, понятно? И этот скандал ты будешь ей устраивать _часто_. Каждый раз, когда она будет выёживаться. Ясно?
Эухенио посмотрел на меня телячьими глазами и вдруг его, даже сквозь подпитие, осенило.
— Архента! Ну ты… ну ты стервозина.
— Жить захочешь — не так раскорячишься, — фыркнула я.
Братишка вскочил, схватил меня и закружил по комнате.
— Как я рад, что ты на моей стороне! Какая ты все-таки замечательная!
Он поставил меня и улыбнулся.
— И знаешь… я скажу Пенелопе, от кого кукла.
Вернулась домой, все еще с высоко поднятыми бровями, а там тоже огнище. Марию-то я возила с собой, неприлично даме путешествовать без прислуги. А пока меня не было, Хосе сделал ребенка Санче, а та и спроси, наивное дитя, Пепу, а что это второй месяц регулы не приходят.
Как я орала!!!!
— Что, мать твою тридцать три раза за ногу, я говорила тебе про женские циклы, чертов безмозглый ты переросток?
— Я вытаскивал!
— Ум ты себе крючком через ноздри повытаскивал, чупакабра облезлая! Пепа говорит, ты родился десятифунтовый, ты посмотри на ту Санчу, ее же младенец пополам порвет!