А Костя начал готовиться к поступлению. Впервые в жизни он учился с удовольствием, понимая суть учения, а значит, смысл своих занятий.
Жизнь не просто обрела смысл, но обрела саму себя: жизнь обрела жизнь. Он совершенно точно осознавал: зачем встает, что делает в течение дня, зачем ложится. Он понимал: зачем и куда уходит время, и почему его, этого уходящего времени, совсем не жаль. Ценность каждого дня стала измеряться не количеством суетливых встреч и разговоров, но приближением к желанной цели: поступлению в семинарию.
Отец Петр, который продолжал вести активную церковную и внецерковную жизнь, находил время помочь, давал необходимые книги, объяснял, как проходит собеседование, какие придется сдавать экзамены и как лучше написать изложение на библейский сюжет.
А однажды отец Петр спросил неожиданно:
– У тебя есть девушка?
В секунду пересохло у Кости во рту. Он тут же вспомнил Машу. Надо заметить, что любовь свою он честно старался забыть, но она то исчезала в вязкой пелене воспоминаний, то выплывала вновь, причем делала это абсолютно самостоятельно, словно вне Костиной воли.
– Нет, – выдавил из себя Костя.
Отец Петр внимательно посмотрел на Костю:
– Тебе придется решать: монахом жить или жениться. Без этого решения тебя в священники не рукоположат. Это должно быть твое собственное решение, самостоятельное. Я когда-то для себя решил, что свою любовь к Господу ни с кем делить не хочу – ни с женой, ни с детьми. Паства – вот мои дети. Ты видишь, что я к тебе как к сыну отношусь, не так ли? Вот и тебе надо решать. И еще. – Отец Петр замолчал, будто готовясь сказать нечто очень важное. – Имей в виду, епископом и тем более патриархом может стать только человек, не обремененный семьей. В церковь за карьерой, конечно, никто не идет… Однако эту информацию я просто обязан тебе сообщить.
Петр внезапно умолк, словно предоставляя возможность Косте обдумать услышанное.
Так Константин понял, что, разумеется, пострижется в монахи.
Костя возвращался домой, ощущая жизнь как прямую, ярко освещенную, но узкую дорогу, столь узкую, что по ней мог пройти только один человек – Константин Никонов. Это была его личная, прямая и освещенная дорога. Впервые в жизни у него был такой путь.
Правда, вырастало на этом пути темное пятно, мешающее радоваться светлому горизонту: необходимость рассказать отцу о своем решении стать священником.
Костя все пытался оттолкнуть пятно это, но оно все росло, росло и, как водится, постепенно начало закрывать собой светлый горизонт.
Наконец пришел день, когда Костя решил признаться.