Клифские волкодавы, словно почувствовав ответственность момента, не остались на улице – завалились в гостиной на свои лежаки из старой одежды. Но не изображали спящих. Приняв позу египетских сфинксов, они пристально следили за Белецкой. Оттопыривали уши – прислушивались к разговору. На очередную попытку Мамаши Норы отдать им приказ никак не отреагировали, даже не дрогнули.
Я бережно сложил стопкой документы, обернул их чистой тканью (пока не видел, чтобы в этом мире продавали папки для бумаг и прочие канцелярские принадлежности). Бережно уложил дары госпожи Белецкой в свой сейф-сундук рядом с собственными документами и мешочками с ценностями. А заодно забрал оттуда принесённый из дома Полушеной родни кошель. Извлёк из того обломок ложки.
В течение всего моего разговора с Мамашей Норой рогатый призрак изображал тень – не двигался с места, не безобразничал. Столовые приборы, блюдо с хлебом и медные монеты преспокойно лежали на столешнице. Хотя и заставляли Белецкую нервничать. Мамаша поглядывала на них, ожидая подвоха. Но полтергейст не осмелился проявить характер. Чем заслужил у меня ещё большее уважение.
«Нужно будет подобрать ему новое жилище, - сказал я. – Чтобы мужик там отвёл душу, выплеснул негатив. Он это заслужил. Ну а пока, мэтр, привязывай его снова к деревяшке. Действуй».
Полтергейст увидел в моей руке ложку – занервничал: мне почудилось, что его силуэт потерял чёткие очертания. Рогатый стал чуть темнее, чем постэнтического слепок личности бывшего владельца пекарни мастера Потуса, что стоял по мою правую руку и внимательно следил за эмоциями на лице нашей гостьи. Но призрак Полушиного предка сдержался: ни одна вещица на столе не дрогнула.
«Всё готово, юноша», - сообщил профессор Рогов.
Я уронил обломок ложки в кошель, затянул завязки, обмотал ими горловину потёртого мешочка – завязал узел. Рогатый исчез. Он будто бы был лишь световой проекцией; а проектор выключили. Я покосился на привидение старого пекаря. То никуда не делось. Мастер Потус слегка пошатывался, точно раскачивался, стоя на носочках. И продолжал помалкивать, что совсем на него не походило.
- Нам пора прощаться, госпожа Белецкая, - сказал я. – С вами было очень интересно разговаривать, но меня ждут дела в пекарне. Я рад, что вы ко мне заглянули. И счастлив, что между нами не осталось разногласий и затаённых обид.
Мамаша Нора встрепенулась. Выпрямила спину. Её тестообразное тело всколыхнулось, щёки и бока задрожали. Маска доброжелательности слетела с лица моей гостьи. Во взгляде женщины вспыхнула подозрительность, промелькнула пока ещё затаённая угроза. Унизанные кольцами пальцы сжались в кулаки. Белецкая бросила взгляд на сундук, куда я спрятал документы на собак.