Дашу похоронили по всем христианским обычаям. Сначала отпевали в церкви, потом повезли на кладбище. Семен сидел сзади конюха у изголовья гроба. Крышка гроба стояла рядом, и Семен старался запомнить на всю жизнь эти любимые черты матери, безвременно погибшей в мир иной. Дашу похоронили недалеко от часовеньки, и это было ее последнее желание.
О чем она думала, когда говорила Поле об этой просьбе. Может быть и Петр Зуев придя на кладбище проведать могилу своей матери, вспомнит и их последнюю встречу около часовеньки и положит маленький букетик полевых цветов на ее могилку…
А вечером после похорон мамы Семен пригласил Захара Матвеевича, и они вдвоем помянули Дашу, допив ту бутылку медовухи, которую тогда недопитую убрала Даша.
После смерти матери Семен полностью заменил её на конюшне. Захар еле ходил, то ноги ныли, то спина начинала болеть, и он подолгу сидел на своей скамейке. Работники конюшни понимали состояние старого конюха и старались сделать часть работы за Захара. И Семен, сделав всю работу, подсаживался к Захару и они говорили на разные темы, но в конце концов вся их беседа переключалась в итоге на лошадей. И тогда Семен просил Захара рассказать что-нибудь из лошадиной жизни, выходящее за грань обычного понимания.
И Захар закрыв глаза, вспоминал свое далекое детство, тихо и ненавязчиво начинал свой рассказ.
Когда Захару было лет 18–19, он тоже, как и его отец перегонял табун рабочих лошадей на ночное пастбище. И вот однажды все просмотрели и жеребую кобылу погнали вместе с табуном на ночное пастбище. Обычно таких лошадей оставляют на конюшне под присмотром скотников. А тут вышла промашка. Кобыле пришло время жеребиться, и она тихо и незаметно удалилась от табуна. Пастух тоже недосмотрел, растянулся на своей рогожке и задремал. А вот жеребец Буран, прозванный так за свой дикий нрав и непредсказуемость поведения, вроде нашего Беса, пошел за кобылой и не зря. Кобыла зашла в большой лес, туда пастухи в ночное табуны не гоняют, а пасут на мелколесье там, где гуще и сочнее трава.
И этот момент кобыльих родов учуял голодный волк. Летом волки обычно на домашний скот не нападают, а тут, видимо, ему подвернулся такой удобный случай. И кобыла, и жеребенок, конечно, стали бы для волка легкой добычей. Но жеребец Буран все видел, и смело бросился на волка. Эту битву никто не видел, кроме ночных птиц — обитательниц этого леса.
А утром, когда пастух погнал обратно табун в село, обнаружил исчезновение кобылы и жеребца Бурана. Сдав табун конюху, он пошел искать пропавших беглецов со своей собакой.