Павел действительно понял. И про старичков — разбойников, и про анекдотичных горцев. Он все больше мрачнел и, видя его состояние, Берестов поспешил закончить рассказ.
— Слушай, это же, наверное, служебная тайна какая-нибудь? — возбужденно спросил Академик.
— Да какая там тайна! И у нас, и у Пашки в конторе любая собака знает. Ранения-то не скроешь. Плюс полгорода про титьки с татушками судачит. Ты газеты почитай. Им уже слили. По Инету полазь…
— Нет, — не сдавался Владимир Игоревич, — ну вот, например, информация о человеке, который тебе все рассказал об этой организации…
— О трупе? Так ему уже все равно. И «все равно» именно потому, что «Феникс» узнал о том, что он на меня вышел, ну может не точно, что на меня, но на кого-то.
— Саш, тебе же за это могут и голову оторвать, если узнают, что он говорил с тобой… — вмешалась в разговор Ольга, инстинктивно прижавшись к мужу.
— Вот — вот, — сказал Берестов, пытаясь вновь свести все к шутке, — оторвут, а друзья даже не будут знать за что. А если серьезно, то, скорее всего, они знают. Но им сейчас не до меня. Мы их опередили и серьезно потрепали. К тому же теперь нет смысла голову отрывать. «Феникс» ныне разве что в бульварной прессе не фигурирует. Сенсация местного масштаба. Им есть смысл действовать от противного.
— То есть? — заинтересованно спросил Академик.
— То есть если мне башку свернут, то вроде как подтвердят свое существование, а так, если я буду жить и здравствовать, то это очередная претензия на вонючую сенсацию в стиле страшилок про золото партии, которые плешь переели всем в середине девяностых. Забудут через неделю. Самые мнительные — через полторы.
— Подожди, но ведь в Интернете и газетах нет твоего имени.
— Правильно, пока живой. Шлепни они меня — Служба моментально даст соответствующий репортаж в стиле «товарищи будьте бдительны! Почтим память героя!» Народ на сенсации падок. А уж сенсация, официально подтвержденная нашей Службой… Оно им надо? Чем тише, тем лучше. Затихнут на время и опять за свое.
— Но утечка информации о «Фениксе» все же произошла. Причем не в газеты, черт с ними с газетами, в органы?.. — не унимался Академик.
— Вот то и оно, что произошла. И им это известно. И поправить они уже ничего не могут. Плюс эти люди прекрасно представляют ситуацию в Службе. Сейчас Служба только раскачивается, так как фактура фифти-фифти, а грохни меня, вот тогда ребята начнут всерьез землю рыть. Со всеми вытекающими.
— Это ты нас, или себя убеждаешь?
— Себя, наверно… Ладно, замнем для ясности. А то уж больно загрузились. Всё… Дело прошлое, остаткам этой братии не до меня. Самим бы смыться. Да и, повторюсь, вновь поднимать бурю и мочить меня — любимого им нет никакого смысла…