Ангелос наконец взглянул на нее, крайне раздраженный ее вызовом.
– Что вы хотите от меня, мисс ди Сионе?
– Кажется, мы договорились, что вы будете звать меня Талией. Хотя вы не просили меня называть вас по имени.
– Я ваш работодатель.
Талия округлила глаза.
– А также самый черствый и высокомерный человек, которого я когда‑либо видела в жизни. В наше время было бы правильно называть друг друга по имени.
– Именно поэтому вы ворвались ко мне в кабинет? Обсудить, как нам надо обращаться друг к другу?
– Нет. – Она хотела вывести его из себя. – Ради Софии. Я это к слову сказала.
– Хорошо.
– Я думала, вы любите свою дочь, – произнесла она дрожавшим голосом, – но вы ведете себя так, будто совершенно к ней равнодушны.
Ангелос пристально посмотрел. Лицо его было каменным, глаза потемнели, и поза была угрожающей. Он был особенно страшен, когда лицо его ничего не выражало.
– Меня не интересует ваше мнение, – холодно произнес он. – Вы вторглись в мое личное пространство, и я не желаю выслушивать ваши дурацкие предположения.
– Вы невероятно грубы. Я провела с вашей дочерью времени больше, чем кто‑либо другой. Может быть, вы удосужитесь выслушать мое мнение.
Красные пятна выступили на его скулах, но глаза оставались ледяными.
– Вы переходите всякие границы, мисс ди Сионе, – сказал он, голос его был тихим и угрожающим.
– А что вы можете сделать со мной? Уволить меня?! – воскликнула Талия, шагнув к нему. – Я перешла границы, потому что я переживаю за вашу дочь. А ваше поведение причиняет ей боль. Почему вы не можете быть более… – Талия запнулась, подыскивая подходящее слово.
– Быть более…
– Любящим, – выпалила она. – София совсем маленькая девочка. И в жизни у нее так мало близких людей. Она хочет быть любимой своим отцом.
Эти слова, словно эхо, разнеслись в тиши кабинета, и на короткую секунду лицо Ангелоса исказилось от боли.
– Наш разговор окончен.
– Ангелос… – Впервые она отважилась назвать его по имени. Она протянула руку, сделав шаг. Ей хотелось прикоснуться к нему, ведь он так нуждался в утешении – так же, как и она. Она жаждала ощутить его плечо под своей ладонью, хотя бы на миг.
– Другие няни совершенно не интересовались Софией, как вы, – ровным тоном ответил Ангелос. – И теперь я думаю, что это было неплохо. – Он снова холодно взглянул на нее, и Талия поняла, что напрасно надеялась на какой‑то отклик в его душе. – Ваше мнение меня не интересует. Вы здесь всего лишь на шесть недель, Талия. И вы к нашей жизни не имеете никакого отношения.
Эти слова были похожи на пощечину, на удар в живот. Талия быстро заморгала, пораженная тем, как больно ранили ее эти жестокие слова. Она была на Каллосе всего десять дней, но ей показалось, что она стала частью жизни Софии, ее значимой частью. А ведь она была значимым человеком для очень немногих людей. Для деда, братьев и сестер… Круг ее любимых и близких был невероятно мал. Вроде бы ее это устраивало, но теперь…