Юра начал лихорадочно соображать, что теперь делать и как его найти.
– Где они могут быть, не знаете?
Бабушка пожала плечами так, что цепочка звякнула.
– А родственники и друзья? – спохватился Юра. – Брат! У него есть брат, полный тезка! Где у них живут друзья или родственники?
– Вроде кто-то в Твери есть, – ответила бабушка. – Ты давай иди отсюда. Все равно не дождешься.
Юра задал ей пару новых вопросов, ответа на которых бабушка не знала. После вопроса про институт «он же учился, неужели бросил?» разговор их закончился.
Юра тряпичной куклой осел на лестницу. Разминая одеревеневшие от шока пальцы, смотрел на серый пол и с трудом перебирал обрывки мечущихся мыслей: «Сбежали. Бандиты. Спрятались. Если спрятались, то так, что не найти. Тверь. Тверь далеко? Институт. Надо съездить в его институт. Надо прийти в себя. Шанс найти его есть только сейчас. Потом – все».
Заставив себя собраться с силами, Юра встал. Его взгляд переметнулся с бетонного пола на обитую дерматином дверь, и сердце стиснуло. Юра понял, что никогда, никогда в жизни не побывает в этой квартире, не увидит Володиной комнаты. Теперь она чужая, его не пустят туда. Плевать, пусть не пускают, но хотя бы позволили бы заглянуть в эту квартиру! Пусть не заходя внутрь, пусть хотя бы с порога, но пробраться за эту чертову дверь. Даже если за ней ничего не осталось от Володи, даже если в его комнате больше не стоит диван, на котором он спал, не стоит тумбочка, на которую клал очки на ночь, нет стола, за которым сидел, то там осталось хотя бы окно, в которое Володя поглядывал, когда писал ему письма. Юре хотелось посмотреть в него, казалось, что это сблизит их. Увидеть бы хотя бы следы от мебели на полу. Они – доказательство, что Володя действительно был, что Юре это не почудилось.
«Я найду его, найду!» Нехотя передвигая ноги, он заставил себя уйти отсюда и спуститься по лестнице вниз.
В надежде найти письма друзей или родственников Давыдовых Юра выломал дверцу их почтового ящика. Кровь забила в висках – в ящике и правда лежало два письма! Но тут же руки опять опустились – это были его собственные письма. Предпоследнее, где Юра признавался в любви, и последнее – где сообщал, что уезжает в июле.
И несмотря на то что ситуация была такой безысходной, у Юры немного отлегло. Все-таки не он был причиной Володиной последней телеграммы с просьбой больше не писать. Все-таки оставалась надежда, что Володя так же любит и нуждается в нем. Но получалось, что он даже не знал о том, что Юра вскоре уедет.
Из его дома Юра поехал в институт, где не сразу, но узнал, что Володя забрал документы. И тоже под Новый год.