– Почему?! Почему, целитель?!
– Потому что я – это Он, каким Ему следовало стать.
– Что?!.. Я… не понимаю…
– И не надо, прекраснейшая. Оставайся здесь, твоё умение ещё пригодится.
– Нет! Нет! Я с тобой! Та колдунья – с ним, и я должна тоже!
Фиделис тяжело вздохнул.
– Никто не вправе вставать между тобой и твоей судьбою, Айвли. Не мне тебя судить и отговаривать. Идём.
Времени оставалось совсем мало. Против двойного удара ангелов и мертвяков не устоят даже Древние Боги, продолжавшие бесстрашно биться и в небесах, и на земле.
– Позволь мне, великий Хедин.
Спокойный негромкий голос.
Лекарь Фиделис. Как-то незаметно подобрался, возник, словно из ниоткуда – и Айвли! Всемогущие небеса, что она-то здесь делает?!
Альвийка метнула горящий взгляд на Сигрлинн:
– Если ей дозволено быть рядом с тобой в последние мгновения, то и мне тоже!
«Нашла же время…» – мелькнуло у Хедина безнадёжное. Тем более, что и сама Сигрлинн ответила новоприбывшей не менее огненным взором.
– Позволь мне, – чуть настойчивее повторил лекарь.
Он был странен, очень странен. В нём не ощущалось сейчас никакой особенной силы, он не творил чар и явно не собирался. Но…
Хедин молча и быстро кивнул. Для его основного замысла это не имело значения. Оставалось продержаться совсем немного – хотя Спаситель сейчас и не пытался атаковать их с Ракотом и Сигрлинн, словно дразня: мол, что вы Мне сделаете?
Фиделис невозмутимо шагнул к Спасителю.
Белая пляска чар Сигрлинн улеглась – такое волшебство невозможно держать долго.
Спаситель с Фиделисом были похожи, очень. Одного роста и сложения. Лица – если не как у близнецов, то как у родных братьев. Откуда он взялся тут, этот лекарь?
И, похоже, тяга Спасителя на него совершенно не действовала. Даже Хедин ощущал это давление, словно пытался выстоять против сильного течения, а Фиделис – явно нет.
Лекарь простёр руку – и незримый напор вдруг стих. Сразу три ангела ринулись на него сверху, мечи нацелены, клинки сверкают; Хедин заметил, как изменилось выражение глаз Спасителя, в них мелькнуло что-то… живое, пусть даже этим живым было непонимание. Ложь, вечно заполнявшая их, не исчезла полностью, но словно бы потеснилась, уступая истинному чувству – всё-таки Он был на них способен.
Фиделис едва заметно сдвинулся, раз, и другой, и третий, на какой-то волос, и мечи всех трёх ангелов глубоко вонзились в землю, крылья лихорадочно хлопали, словно у попавших в силок неведомых птиц, но почему-то ангелы не могли ни выпустить пленённые мечи, ни вырвать их обратно. Фиделис осторожно и словно бы не торопясь коснулся каждого – и все они обратились облачками сверкающей, искрящейся пыли.