— Как от тифа? У нас никто не умерау от тифа. От воспаления легких.
— И это помнишь. А Петр — отец мой — утонул. Все.
— А мама?
— Чья мама?
— Моя.
— Ну, так она еще до войны умерла.
— Мамочка умеруа! — Софья плачет.
Софья Алексеевна учиняет побеги. Утром, захватив необходимый ей предмет — ночной горшок, старуха, крадучись, покидает квартиру. Первое бегство пресекла дворник Тоня. Узрев Осталову, осторожно ступающую на опухшие ноги, она приблизилась. Горбатая, дворник пришлась учительнице ниже локтей, и, поскольку глухая Софья не реагировала на оклики, Тоня зашла спереди.
— Вы куда в такую рань? Пять часов.
Недовольная препятствием коротышки, но верная своей любви к детям, старуха наклонилась:
— Девчоночка, ты почему не в гимназии?
— Вы куда идете? С горшком?! — только сейчас опознала предмет дворник.
— Ты, девчоночка, поди, еще неграмотная? А что у тебя в ранце? — потянулась к заплечной ноше Осталова.
— Да какая же я девчоночка?! Я — старший техник! Ишь, ухватилась! Пусти!
— Так себя вести — неприлично, — объявила Софья. — Я старый человек. Учительница. Всю жизнь учу. А ты — вырываешься. Ну, хорошо. У тебя там, наверное, одни двойки. Давай я тебе стихи почитаю.
— Да ты, голубушка, придурошная. Из третьего номера, кажись. Идем-ка, — ухватилась за рукав кофты дворник.
— Да разве можно так? Невоспитанная! — возмущенно выдернула руку Софья. — Ты скажи: «Мне надо по-мауому». Ну, скорей! — Осталова раскрыла емкость и протянула Тоне.
— Ну, что ты будешь делать?! Нет! Нет! — закричала дворник.
— Что — нет? — расслышала учительница. — Стесняешься? Вот дурочка. Ты же — маленькая. Ребенок. Ну уадно. Идем наверх, я тебя пущу в уборную.
Они вошли в парадную. По дороге Осталова объясняла, как пройти в Воронеж, — руководство, данное ей Димой.
— Вначале — по нашей улице. Потом — налево, переууком, вдоль озера и — Воронеж.
— Хорошо, хорошо! — громко соглашалась горбунья.
— Тише! Какая ты невоспитанная, — удивлялась Осталова. — Ты, наверное, из простых.
Задолго до выдачи пенсии ожидает свое пособие Софья Алексеевна. В день, когда должна явиться разносчица, старуха не может найти себе места. «Ну, что же она?! Неужели воровка?» Братья Осталовы подкрадываются к Софье и чеканят в ухо:
— Варвара — деревенщина, деньги твои сперла!
— Что же за безобразие? — подымается учительница. — Я всю жизнь работауа, учиуа, а она деньги за меня будет поуучать и конфеты себе покупать.
И, уже барабаня в дверь соседке:
— Отдай сейчас же мою пенсию!
— Заберите свою сумасшедшую! — орет, отстранив от дверей Софью, Варвара.