«И снится нам не рокот космодрома...» — шипит из дистрофичного динамика второе отделение.
Заволакивают пьяного парня. Дружок соседа справа ухитрился смыться, и добычу усаживают на пустое место. Парень ехидно улыбается.
— Что? — словно по телепатическому зову, наклоняется мент.
Парень демонстрирует удостоверение постового милиционера.
— Дай сюда, — протягивает руку мент.
— Не тебе, — парень водит пальцем и прячет удостоверение.
— Товарищ подполковник, — обращается мент к вошедшему, — тут наш попался.
— Сказано было — своих не брать.
Высший чин понимающе смотрит на удостоверение.
— Больше не напивайся.
И к подчиненным:
— Армию и флот тоже не брать.
— Товарищ подполковник, — вопреки вето распрямляюсь и подхожу к высшему здесь чину. — Со мной произошла ошибка. Я не оказывал сопротивления и...
— Фамилия. — Взгляд на волосы. Пятнадцать лет зад их можно было безнаказанно обкарнать. Можно было исполосовать брюки. Можно было оставить меня наедине с боевыми сверстниками.
— Вокинжеков.
Две Большие Звезды тасует рапорта.
— Так вот же подпись свидетеля. Это сроком пахнет.
— Да я просто хотел выйти из зала.
— В отделении разберутся.
Вталкивают девицу. За ней следует молодой человек. Она с порога начинает орать на ментов, требует немедленно врача ввиду сердечного приступа. Менты хохочут. Молодой человек деликатно удаляется.
— Ты сам пьяный, — отстраняет девица мента. — Дайте мне позвонить. Я могу умереть!
Хохот, брань, хохот. Задержанные стебутся, Скоба резюмирует: «Дура!»
— Кто ей дал контрамарку? — голос из-за мундиров.
— Кто тебе дал контрамарку?
— Я вам не собираюсь отвечать!
Четыре Звезды покачивает головой.
— Дай сюда сумку, — вырывает предмет у пьяного мальчика чубастый.
— Что это?
— Кимоно. Я дзюдо занимаюсь.
— Тебе в отделении покажут дзюдо!
— Этого тоже? — обо мне мент.
— Да. Второго дать в помощь? — ухмыляется капитан.
— Не таких бугаев доставлял.
— Да я же ничего не сделал. Ну как так можно?!
Мы поднимаемся по лестнице.
— Наверх? — недоумеваю я.
— Да, наверх, — будто бы я о чем-то проговорился, повторяет мент.
Выходим на плац. Меня запихивают в фургон. Но почему же мы подымались? В какой точке комплекса меня затолкали в машину?
Посмотревший на мои сапоги сопровождает нас в фургоне.
— Ты что, твою мать?!
Я ненароком прошелся по его ногам. Он, может быть, ожидал нападения, обознался в ситуации, но не был бы шокирован побоями, и тон его странен.
Большинство мальчиков из пикета — здесь. Куда нас везут? На расстрел? Теперь моя очередь метаться в неведении.
Напротив мента расположились два дружинника. Для поддержки? Для контроля общественности?