«Молодухе-то вашей семнадцать лет стукнуло» — так почему-то сказала хозяйка.
Напротив дома, через дорогу, начинается тропа, уводящая в лес. На тропе — лужа. Чтобы она не стала предметом наших игр, Ольга Андреевна (наверняка по маминой просьбе) объявляет лужу болотом. Мы растерянно застываем, когда хозяйка пихает палкой рваный бот, севший на дно лужи. «Вот как засасывает», — комментирует Ольга Андреевна. Мы соглашаемся, да, здорово хлюпает, не приведи господь! Нам резон — не приближаться. Мама нервно моргает глазами, поглядывая на наши испуганные мордочки. Потом, проносясь мимо лужи, торможу, возмущая столб пыли, возвращаюсь к луже, грозно воплю и мечу в нее что-нибудь. Вода поглощает предмет. Восторженно-возмущенный, плюю в умбристую воду — вот тебе! Лужа мне представляется живой, и, не изыскав более зверского метода расправы, оглядевшись, стаскиваю трусы и мочусь в своего врага, распростертого под серым небом, сам наполняясь страхом — вдруг затянет меня через бисером искрящуюся струю, которой расстреливаю в своем воображении лужу.
Если шагать по тропе дальше, то на пути ее, в поле, отороченном лесом, стоит дом — не дачный, а деревенский, с огородом и изгородью. У дома неизменно сидит старуха, лицом похожая на ядро грецкого ореха. К ней приближается девочка походкой медленной и покорной, собой выражая безропотность. Я сразу догадался, что старуха — Баба-Яга, а девочка — Красная Шапочка, как-то попавшая во власть злой старухи, не ведающая пути к свободе. Домашних, дачников, хозяйку, гостей наезжих — всех волоку за руку в лес, захлебываясь мучениями Красной Шапочки.
Частая гостья на день, на два, на неделю — Зинаида Фроловна. Она просит: «Отведи меня к Красной Шапочке!» Дома тетя Зина обожает ставить нас в угол, читать нотации. Заставляет что-то мыть, подметать, выносить, приносить — она нас тиранит. Мама называет это строгостью, которая нам только на пользу, а Зинаиду — несчастной женщиной, муж которой человек невероятно коварный, от которого ей приходится спасаться у нас. И от свекрови.
За столом она всегда плавно разбалтывает чай в стакане — действие, мне непонятное, но запоминающееся. И еще. Она непременно заплакана.
Приехав, тетя Зина решает позагорать и несет на поляну раскладушку, а мне наказывает доставить затянутый марлей стакан с уксусом. Схватив посудину, я бегу. Падаю и роняю стакан. За безуксусное появление я отправлен домой с наказанием встать в угол «носом к стене». Что и выполняю.
Каким-то вечером, когда из наших остается только тетя Соня, ночует тетя Зина. Зинаида Фроловна Приданчук. С братом мы спим на одной кровати. Деревянной. Василькового цвета. Тата — на веранде. Зинаида Фроловна — с нами, по диагонали от нашей кровати. На металлической койке. У стены. Напротив — зеркало. Почти до потолка. Местами мутное, с какими-то ржавыми пятнами, которые хочется соскрести, но это оказывается невозможно: они находятся внутри.