После уроков Осталовы вылетают с Гейзером на набережную, потом — по Десятой Кривой до Бывшего проспекта, и все это бегом, с хохотом, огорашивая друг друга по голове портфелями. Марк моментально мокрый. Капельки на его лбу мерцают бисером. Страсть его — машины, и, завидя редкую модель, он кричит: «Оппель! Оппель!»
Осталовой кажется, стоит нанять репетиторов — и дети тотчас обнаружат гениальность в физике, математике или, может быть, исправят двойки. Во втором классе, когда сыновья переходят из «Г» в «А», Анна Петровна нанимает классную руководительницу для внеклассной помощи им, «одаренным, конечно, но недопонимающим». На урок Осталова приводит сыновей к наставнице домой. Диме учительница исправляет почерк. С Сережей решает задачки. Получив перо из рук Клавдии Адамовны, Дима пишет, пожалуй, недурно, почти как она, но это недолго, пока не иссякнет флюид учительницы. После же подражание аккуратным буквам-домикам сменяется его нечитаемыми каракулями.
Говорит Клавдия, лицо к тебе придвинув, слегка иногда поплевывая. Запаха дурного изо рта нет. В комнате пахнет бумагой. Чернилами. А может быть, по́том ее и дочки, широкоплечей, которая кромсает ножницами ткань, локтем о стан машины швейной опершись. Спиной к Осталовым, за столом, лицом в стенку, — курчавый сын. Муж Клавдии — на диване. Может быть, спит. Сочувствие к его судьбе приходит к братьям позже, в разговоре взрослых: «Алкоголик».
Анна Петровна не жалеет сил, чтобы не только выявить, но и развить сыновьи таланты. Веря в их наследственную способность к языкам, Осталова устраивает мальчиков к Агате Юльевне — немке — языку же немецкому обучаться. У Агаты — учебно-воспитательный комплекс. Братья учатся считать, петь, рисовать. И — немецкому. Почти все ее общение — по-немецки.
Агате Юльевне — семьдесят семь. Властное, умное лицо. Глаза воспалены. Волосы, седые, подобно пене, зачесаны веером, как грива. Лев. Она — больна. Ноги оперированы. После операции, вспоминает, ей вообще запретили самостоятельно передвигаться. Выйдя на порог больницы, Агата распорядилась: «Дворника и палку».
Желающих воспитывать своих потомков у Агаты много, но не все становятся ее учениками. Цыганенка, искусавшего на уроке девочку, наставница выгоняет из учеников. Толпа родни роится следующим днем на лестнице. «Не выгоняйте, бога ради!» — падает на колени мать озорника, прижав губы к ладони немки. «Встаньте, — приказывает Агата. — Я решаю один раз. Уходите».
Не имея охоты вынести мусорное ведро на помойку, Дима заявил Анне: «Не желаю!» Следуя указанию Агаты сообщать о всех проступках сыновей, Осталова телефонирует немке, сейчас же требующей мальчика к аппарату. Только что съеденным обедом рвет Диму от ужаса перед наставницей. «Не пойду», — твердит, готовый умереть. Это — первое непослушание Агате.