Три сестры живут с немкой. Марта — старшая, ста четырех лет, скрученная как бублик. Ольга, девяноста двух лет, ощущается братьями гораздо более «мягкой», чем Агата. Вильгельмина возрастом следует за Агатой. От нее тоже не исходит Агатиной «твердости». У Вильгельмины ученики. Двое.
В доме песик — Тобик. Карликовый пинчер. По команде Агаты танцует на задних лапках, тявкает, за что получает кусочки сырого мяса, которые, брошенные, ловит. Проглатывает. Стоит немке похлопать по дивану, как Тобик на него вспрыгивает.
В клетке две канарейки. Братьям разрешается кормить птиц. Приносить воду.
Придя на занятия, Осталовы еще в дверях, перегоняя друг друга, громко принимаются докладывать о всех грехах, перемежая обязательный немецкий с русским.
За каждый проступок — свое наказание. За произнесение дурных слов наставница обещает надеть на язык столько зажимок для занавесок, сколько слов произнесено. «Das sind Klammern»,[1] — показывает Агата. «Ich setze die Klammern auf meinen Finger»[2]. Она подвергает экзекуции свой мизинец. «Ich nehme sie ab»[3]. На пальце черные вмятины. Выступает кровь. «Und wehn es mit der zunge probiere?»[4] — смотрит строго.
После жалобы Осталовой на то, что сыновей, особенно Диму, вечером никак не уложить в постель, Агата говорит мальчику: «Heute wirst du bei mir schlafen bleiben»[5]. Словно глухой, настораживается он, различая смысл страшного приговора. «Geh zu Wilhelmina Juliewna und sag ihr, sie sell dir ein Stuck Zeitungspapier geben, was wirst du dir unterlegen. Und schlafen wirst du im Korridor»[6].
VI
Для гармоничного развития детей Осталова каждую осень определяет их во всевозможные кружки Дворца пионеров. Случается так, что мальчики оказываются записаны в кружки самого различного профиля: шахматный, легкоатлетический, кукольный, собаководческий, фехтовальный, плавательный, хоровой, стрелковый, боксерский, литературный.
Начало кладется с платной секции обучения фигурному катанию при стадионе имени Жилова. Ездят туда трамваем. На гималайских медведей похожи братья в черного меха шубках с белыми шарфиками, в черного же меха ушаночках. Варежки на резинках продеты сквозь рукава. Шаровары глубоко-коричневого цвета. Обувшись в ботинки с привинченными лезвиями коньков, братья выпрыгивают на стеклянную сковороду катка. Дима, который не может навостриться съехать на прямых ногах с горки, а, повалившись, кувыркается, не чувствуя толчков онемевшего льда, грохается тут же, ударяясь затылком, за собой кого-нибудь непременно увлекая. Как-то девочка, не успев затормозить, коньком чиркает по Диминому лбу, когда он, как всегда не удержав равновесия, шлепается и едет на животе. Слизывая кровь, он улыбается, а Осталова, пересиливая дрожь рук, влечет сына в «травму».