Как мать, я надеюсь, что сама никогда не окажусь в подобной ситуации. Как мать, говорящая с другой матерью, знаю, что лучше всего так все и оставить и позволить Мадлен принести себя в жертву материнству. Но я ее барристер… и понимаю, что что-то здесь не так, я что-то упускаю, что-то ускользает от меня. Я перестаю говорить ей об ограниченных возможностях смягчения приговора и собираюсь с духом.
– От чего именно вы защищаете своего сына, Мадлен? – Она испуганно поднимает взгляд. – Вы правда просто хотите помешать ему давать показания или это нечто большее?
Хлоя стоит позади нее и кажется такой же испуганной. Она подняла руку, словно желая остановить меня. Тем не менее я настаиваю.
– Какова именно роль Патрика? Потому что сейчас все это не имеет смысла, и я хочу лучше понять, что мы тут делаем.
Лицо Мадлен застывает. В любой другой истории ярость в ее глазах могла бы мгновенно обратить меня в камень. Я смотрю на нее, встречаюсь с ней взглядом, отказываясь позволять ее гневу испугать меня. Я справлялась и с худшим: Карл, Патрик… все это. Я не отступлю перед своим клиентом, даже если меня обманывали все это время.
– Я задам еще один вопрос, и ответьте на него в последний раз. После этого мы продолжим так, как хотите вы. Прошу вас тщательно это обдумать, как и все последствия, – говорю я холодным голосом.
Мадлен смотрит на меня еще мгновение, а потом опускает глаза и кивает.
– Вы ударили ножом Эдвина, – спрашиваю я, – или Джеймс?
Молчание в комнате затягивается. Я снова слышу шум дороги и дыхание Хлои неподалёку, шуршание ботинок по полу и треск колготок, когда я кладу ногу на ногу, а потом снова выпрямляю их. Хлоя чешет руку, и этот звук мог бы сравниться с шумом мотоцикла внизу. Только Мадлен сидит неподвижно, такая тихая, что отсутствие звуков и движения заполняет всю комнату. Я поворачиваю голову, и в шее раздается треск, подобный выстрелу в ухо. Я отсчитываю удары сердца, один, два, три… но она все еще молчит. Мне хочется заговорить, но в то же время мне хочется проглотить произнесенные слова, забрать их и затолкать обратно в горло. Хлоя переминается с ноги на ногу, я слышу шелест ткани ее костюма, словно она отдирает липучки. Я задерживаю дыхание.
Я уже начинаю задыхаться в этой тишине, но тут Мадлен поднимает голову и снова смотрит на меня. Она встречается со мной взглядом, и в этот раз отвернуться приходится мне, мое тело наполняют жар и желание выйти из комнаты, убежать, притвориться, что никогда в жизни ее не видела. Она вздыхает, и я чувствую, как пульс учащается, а ногти врезаются в ладони.