– Стороне обвинения очевидно, что обвиняемая была жертвой домашнего насилия.
Я оборачиваюсь на Мадлен. Она плачет, я понимаю это по ее слегка дрожащим плечам, но в целом она собранна. Хотя ей и грозит лишение свободы, сейчас она выглядит лучше, чем раньше: лицо округлилось, шея не так напряжена. Она знает, что Джеймс в безопасности, и, должно быть, это помогло ей расслабиться.
Теперь моя очередь встать. В голове звучит «Виновна» – ответ Мадлен на обвинение в непреднамеренном убийстве. Судья кивает в ответ на мои замечания, и я подытоживаю:
– Как вашей светлости известно, потеря контроля в деле об убийстве является относительно новой частью законодательства. И моя клиентка очень благодарна за это. Она понимает, как и я, что раньше руки вашей светлости были бы связаны и что, скорее всего, ее обвинили бы в убийстве и приговорили к пожизненному заключению. Но совершенствование законодательства позволяет вынести более милосердное решение. Моя клиентка знает, что альтернативы лишению свободы нет. Сегодня он пришла в суд, готовая услышать приговор. Но я бы попросила вашу светлость принять во внимание все события, приведшие к данному нарушению закона, и назначить как можно менее строгое наказание, учитывая все события, а не только действия моей клиентки той ночью.
Мадлен плачет, когда я прихожу в камеру после приговора. Она кидается на меня, вытирая сопли о плечо моей мантии. Мне все равно.
– Пять лет, – говорит она. – Пять лет! Хотя мог бы быть пожизненный.
– Значит, ты в порядке, – заключаю я.
– Я в порядке. Несколько дней назад видела Джеймса, – говорит она.
– Как он?
– Он тоже в порядке. Говорит, что скучает по отцу иногда, но в то же время он рад…
– Приезжая домой, он будет жить у Фрэнсин?
– Иногда. Но у него есть хороший друг в интернате, и ему предложили гостить у его семьи, когда захочет. Я встречалась с ними, мама очень милая. Собаки, кошки, лошади, большой загон и лес вокруг дома. Такое семейное гнездо могло бы быть и у нас…
– Ты сама создашь свое семейное гнездо, – говорю я, – свою ячейку. Ты и Джеймс. Тебя выпустят меньше чем через три года, если будешь вести себя хорошо.
– Да. А как дела у тебя и дочери?
– Все в порядке, у нас тоже все хорошо.
Конечно же Мадлен знает. Все, знакомые со мной в настоящем или прошлом, знают. Новости о смерти Карла распространяются подобно пожару. «Еще один Стивен Миллиган», – кричат заголовки. Полиция не раскрывает все детали дела.
Я вспоминала тот день тысячи раз, пытаясь мысленно обсудить все это с Карлом, пытаясь понять, о чем он думал, когда повесил петлю, нарезал апельсин и зажег сигарету. Я читала об этом, отыскала все статьи.