На лице Ивана появилось страдальческое выражение.
— Заставь о себе бога молить, ваше сиятельство...
Фогель жестом заставил его замолчать.
— А поможешь — твоя будет.
— Да заради таковой вольготы всепокорнейше служить готов, — частил Иван, словно опасаясь, что управитель передумает. — Ежели с командой к тому месту, где идол схоронен, пошлешь, я его, не щадя самого живота, отобью.
— В том-то и дело, что к вогулам солдат не отправишь, — со вздохом заговорил Фогель. — Они ведь редко живут, на сотню верст одна семья. А сообщаются между собой отменно быстро. Пока команда до капища доберется, вся тайга знать будет, куда и зачем идут... Тут такой человек нужен, которому они доверяют.
— Ваше сият... — робко начал Иван.
— Доннерветтер! — вдруг взорвался управитель. — Когда ты наконец перестанешь величать меня сиятельством — я не князь, черт возьми!
Проезжая на пароконной бричке по заводской плотине, Фогель зорко оглядывал раскинувшуюся внизу территорию завода. Сегодня управитель выглядел торжественно: он был в тщательно завитом парике и треуголке, белоснежное жабо топорщилось над воротом камзола. С плотины все виделось как на ладони: приземистые казармы, высокие корпуса домен, водяные колеса, размеренно вращающиеся под напором воды, низвергающейся из пруда в широкий тесовый ларь. В облаке водяной пыли то и дело возникали фигуры кузнецов, выбегавших из цеха «охолонуться». Так объяснял немец сидевшему рядом с ним господину в длинном парике, локоны которого ложились на плечи синего мундира. Остановив лошадей, Фогель стал показывать своему спутнику, где находятся различные производства завода, как именуются части поселка, раскинувшегося на пологих склонах над зеркалом огромного пруда.
— А вот извольте видеть, ваше превосходительство, этот край, или, как здесь говорят, «конец», населен выходцами из Тульской губернии, посему и зовется Тульским.
— Что же, хороши туляки в работе? — отрывисто спросил его превосходительство и, поднеся к глазу короткую медную трубу, принялся рассматривать строения Тульского конца.
— Не пожалуюсь. Сметливы и к рукомеслу привычны.
— А кто там живет? — спросил спутник Фогеля, повернувшись всем своим сухощавым телом в ту сторону, откуда они приехали. — Избы-то на иную руку строены, похлипче видом... Я вижу, напротив завода у вас очень удобный косогор. Селиться да жить мужику — веселие велие.
— Думали уж, ваше превосходительство. Приняли к исполнению сенатский указ о раскольниках. Учнем кержацкие деревни к заводу переселять да на том краю и ставиться им велим. Глядишь, и Кержацкий конец выстроится...