— Саш, погоди, я занята! — вывесившись на секунду в окно, проорала Вика, — Сволочи эти Юлю забирают! Расстрелять могут!
Юля вышла из уборной. Вика испуганно посмотрела на нее.
— Юль, ты держись! Не поддавайся сволочам этим!
И она зашмыгала носом.
— Вика, да ты иди, с мужем поговори. Не переживай, тебе переживать нельзя! Пока!
Оставшиеся четыре дня «отдыха» Юля пластом пролежала в номере. Каждое утро она выгоняла Димку на пляж. Он противился, но не очень активно, и, поперепиравшись с Юлей — «да на хрен мне это их море!», все-таки неизменно с облегчением натягивал шорты и уходил.
Юля не вставала, чтобы помыться. И равнодушно констатировала, что пара дней без умывания непереносима, но через трое-четверо суток без воды и зубной пасты перестаешь ощущать себя грязной. Вроде так и надо. Или наоборот, не надо. Ничего не надо.
Казавшимся теперь бесконечно далеким весенним днем, когда так отвраительно запахла любимая жареная рыба, Юля перешла ту невидимую границу, что отделяет родителей от неродителей. Эта грань, как воздух, не имеет ни вкуса, ни цвета, ни запаха, и о ее существовании узнаешь лишь после того, как внутри живота впервые нежно проплывут водяные пузырьки и мягко, как рыбка, шевельнется малыш. То, что вчера еще казалось важным, теряет смысл, и наоборот, тысячи вещей и субстанций, о существовании которых и не подозревал, поглащают мысли и тело. Ее малыша унесли на холодном железном лотке. И теперь она не могла жить в измерении рдителей, но и за грань, где весело и беззаботно обитала прежняя бездетная Юлия, тоже немогла уже вернуться. Она была м е ж д у. Быть м е ж д у невозможно. Это все равно, что быть сухим и мокрым одновременно. Или поклоняться двум богам. Или находиться среди живых и мертвых сразу.
… «Скорая» подъехала прямо к трапу самолета.
— Дим, ты из-за меня не переживай. Пусть к тебе Света придет, пусть живет.
— Какая Света? Замолчи!
— С работы с твоей, офис-менеджер…
Димка сидел в машине на корточках и гладил Юлины пальцы, стараясь не глядеть в иглу и бесцветную жилку, отходившую от Юлиной руки к подвешенному под потолком флакону, размерами никак не меньше кастрюли.
— Юля, родишь мне девочку? Дочку?
— Дима, ты только наше постельное белье сними, ладно? Не хочу, чтоб о н а на нашем белье…
— Еще слово такое скажешь, я тебя убью, Юлька! Не посмотрю, что болеешь и убью, ей-Богу!
— Дима, найди книжечку записную лиловую и разорви ее. Я не хочу, чтоб о н а ее читала… Ладно?…
— Чего ты мелешь? Прекрати! Ты поправишься! Потому что я без тебя не смогу!..
Из-за разницы во времени вновь был закат. Багровый и пыльный. «Можно ли попасть во вчерашний день?» Дима вспомнил, как получил двойку за школьнуб проверочную работу по географии. «Нельзя», — написал он. «Ребята, кто ответит правильно?», — спросила учительница. И ребята наперебой принялись кричать о часовых поясах и вращении Земли, по детски радуясь ошибке Зенцова.