Но не это определяло его лицо артиста. Самым ценным было проявление народной сущности его искусства. Хандошкин выступал Как выразитель дум и чаяний народа, в его руках скрипка повествовала о горестях, о трагедии забитого крепостного человека. И тогда, «слушая Адажио Хандошкина, никто не в силах был удержаться от слез» (46, 86).
Его игра отражала самобытную силу народа, его отвагу и мужество, его скрипка поражала «гениальным порывом» и «удалью молодецкою», когда «при неописуемо смелых скачках и пассажах, какие он с истинно русской удалью исполнял на своей скрипке, так ноги слушателей и слушательниц сами собой начинали невольно подпрыгивать» (46, 86).
«Первое место в исполнении Хандошкина,— по словам русского критика Ю. Арнольда,— бесспорно занимала народность, тот лиризм и та сердечная теплота, которые столь свойственны русской музе» (46, 85—86). От народного искусства исходили и такие черты его стиля, как частое применение скордатуры — типичный прием народного музыканта, дающий возможность расширения диапазона инструмента, усиления его выразительности не выходя за пределы устоявшихся приемов, фактурных «формул», навыков игры.
Насколько блестяще владел этим приемом Хандошкин, свидетельствует случай, приводимый Одоевским, когда во время музицирования у С. С. Яковлева под сопровождение фортепиано «с 5—6 бемолями — схватил расстроенную скрипку и не успев настроить сыграл 16 вариаций в дур и в молль. Расстрой sol (басок), si, re, sol» (46, 356).
Другой чертой его искусства, также коренящейся в народном творчестве, была стихия импровизационности. Эта импровизационность проявлялась не только в замечательном умении непосредственно реализовать на эстраде свой замысел — искусство, в котором, по отзывам современников, Хандошкину не было равного и он мог «импровизировать по целым сонатам», выходя победителем в соревнованиях с любым виртуозом, но и во всем складе его игры, где особенно проявлялась свойственная русской песне свобода ритма и интонационной стороны.
Свобода высказывания, яркая и выпуклая реализация замысла не была связана у Хандошкина только со скрипичной выразительностью. Органичным и естественным для композитора был процесс создания сочинений и для других инструментов — альта, балалайки, семиструнной гитары, фортепиано. Есть сведения, что он играл и на гудке. Эта широта охвата приводила и к использованию приемов одного инструмента на другом, и к поискам единых средств выражения. Не случайно поэтому, что его скрипку порой сравнивали с другими инструментами, звучности которых он мог воссоздавать на ней во время своих импровизаций, в особенности на темы народных песен и танцев.