Мэри говорит:
— Мне так стыдно, но мне говорить о сексе очень трудно. — Ей совсем не стыдно что-то сделать, но говорить об этом она не может. Со мной она позволяет себе быть откровенной. Мы часами сидим в благоуханных местах, где играет музыка. Она любит бывать в местах, которые посещают актеры.
Между нами всегда ощущалось чисто физическое притяжение. Мы всегда на грани того, чтобы оказаться в постели. Но по вечерам она никогда не бывает свободной. Она не позволяет мне встречаться с ее мужем. Она боится, что я его соблазню.
Она привлекает меня, потому что источает чувственность. Еще в восьмилетнем возрасте у нее была лесбийская связь с двоюродной сестрой, которая была старше ее.
Мы обе любим изысканное, духи и роскошь. Она такая ленивая, томная, почти как настоящее растение. Мне не доводилось встречать более готовую отдаться женщину. Она говорит, что надеется однажды повстречать мужчину, который ее разбудит. Ей приходится жить в сексуальной атмосфере, даже когда она ничего при этом не испытывает. Ее любимая фраза: «В то время я спала со всеми без разбору».
Стоит нам заговорить о Париже и о людях, с которыми там встречались, как она сразу заявляет: «Я его не знаю. С ним я не спала», — или же: «О да, в постели он был великолепным».
Я никогда не слышала, чтобы она кому-то отказала, — и это несмотря на всю ее фригидность! Она обманывает всех, в том числе и саму себя. Она кажется такой истекающей соком и раскрытой, что мужчины уверены, что она постоянно пребывает в состоянии, близком к оргазму. Но это совсем не так. Актриса в ней кажется бодрой и безмятежной, а на самом деле она страдает. Она пьянствует и не может заснуть без таблеток. Всякий раз, когда она приходит ко мне, то жует пирожное, как школьница. Она выглядит двадцатилетней. Пальто распахнуто, шляпка в руке, волосы распущены.
Однажды она падает на мою постель и сбрасывает туфли. Она рассматривает свои ноги и говорит:
— Они слишком толстые. Они как на картинах у Ренуара. Так однажды мне сказали в Париже.
— Но мне они нравятся, — сказала я, — мне они нравятся.
— Тебе нравятся мои новые чулки? — И она поднимает юбку, чтобы их мне показать.
Она просит подать ей виски. Потом она вдруг решает, что ей нужно принять ванну. Она просит одолжить ей мое кимоно. Я знаю, что она пытается меня соблазнить. Она выходит из ванной еще влажная, не запахнув кимоно. Ноги у нее, как всегда, слегка раздвинуты. Кажется, что вот-вот она достигнет оргазма, который невозможно не почувствовать: от малейшей ласки она придет в неистовство. Когда она присаживается на край кровати, чтобы надеть чулки, я больше не могу сдерживаться. Я опускаюсь перед ней на колени и касаюсь рукой волос у нее в паху. Я нежно-нежно их поглаживаю и говорю: