Однажды вечером он мечтал, сидя на берегу моря, что было ему дозволено по просьбе доктора, который, видя его слабость, настоял, чтобы ему давали больше времени для отдыха. Вдруг к нему подошел каторжник в зеленом колпаке, стало быть осужденный на всю жизнь.
Впрочем, его костюм был совершенно одинаков с костюмом Эксюпера.
Если бы какой-нибудь сторож проходил в это время мимо и вздумал бы заглянуть в лицо этому каторжнику, он вскрикнул бы от изумления.
Этот каторжник был чужим в тюрьме и не был внесен в ее книги.
Это был Бискар. В стороне от него стояла кучка каторжников, как бы почетный караул короля Волков.
Чтобы попасть в тюрьму, он употребил столько же уменья и ловкости, сколько другие употребляют на бегство из нее.
И, действительно, выдумка была очень оригинальна.
Надо заметить, что проникнуть в тюрьму чрезвычайно трудно.
Каторжник, решивший бежать, должен обладать редкой изобретательностью, составившей легендарную славу Колле и Фанфана. Как новый Робинзон, он должен из ничего сделать весь арсенал, необходимый для дела освобождения, что заставляет предполагать в нем ум, ловкость и энергию, выходящие из ряда вон.
Но все эти микроскопические инструменты, все эти пилки, благодаря которым каторжник может пилить свои цепи и решетки, все эти платья, в которые он переодевается, парики, которые делают его неузнаваемым, — все это приходит извне. Потому-то так и затруднителен доступ в тюрьму.
Без приказания начальника тюрьмы или министерского разрешения никто не может проникнуть в эти места, напоминающие ад.
Бискар знал это очень хорошо.
В это время в Рошфорской тюрьме находился каторжник, неудачно пытавшийся сжечь свою мать и брата, которым он собирался наследовать.
Для этого он поджег дом, но так неудачно, что сам едва спасся, будучи, кроме того, ушиблен в голову упавшим бревном, во время бегства из горящего дома.
В довершение несчастья его преступное намерение открылось, и он был отправлен на каторгу, кривой, с лицом, обезображенным огнем.
Черты его лица, вернее, того, что от него осталось, были ужасны. Каждый невольно отворачивался, увидя его, и даже сторожа, привыкшие ко всему, и те не любили смотреть ему в лицо. Впрочем, он был вполне спокоен и, по-видимому, даже и не думал о побеге, покорясь своей участи.
Все же однажды вечером поджигателя не оказалось на перекличке.
Это было слишком смело.
Пытаться бежать, когда можешь быть уверен, что будешь узнан с первого взгляда, когда обладаешь такими приметами — это было просто безумием!
Три пушечных выстрела пригласили крестьян к началу охоты за диким зверем, приметы которого были тотчас же объявлены.