- Или людоеды, как в том магазине.
- Да ладно вам, успокойтесь, через пару месяцев вернемся, когда их лучевая болезнь свалит, и заберем все добро.
- Ну-ну, может быть, и некому будет сюда возвращаться. Припасы-то видели? Командование умалчивает от всех, но мы то знаем, что положение критическое.
Крик наконец-то стих, в воздухе повисла напряженная тишина. Каждый уткнулся носом в свои мысли. Неприятности в жизни, конечно же, бывают, поражения случаются, но в любом случае это всегда приносит массу противных приторно-горьких ощущений, от просто плохого настроения с привкусом лишней выпитой бутылки водки до осознания себя полным ничтожеством с маниакальными попытками самоубийства.
С продовольственной базы группа уходила, поджав хвост. Мы ничего не могли поделать с дюжиной вооруженных охотничьими ружьями мужчин, которые неожиданно появились со всех сторон, когда мы беспечно гуляли по территории и решали с какого склада начать. Чумазые, в порванной одежде, марлевых повязках, почерневших толи от грязи, толи от запекшейся крови, черных шапочках и с однозначно-одинаковым выражением лица. Это их территория, они сюда пришли первыми. И нам оставалось либо смириться с этим и уйти, либо умереть. Можно было, конечно же, попытаться перестрелять всех, как никак автоматы гораздо быстрее ружей, да и костюмы должны были спасти. Но мы не матерые убийцы, руки дрожат, а глаз не наметан. К тому же, еще далека та черта, за которой становится плевать на мораль, правила и законы мира, когда чувство голода и желание жить выходят на первое место, затыкая голоса разума и совести, когда человек готов совершить самые низменные поступки ради крошки хлеба, дороже в стократ жизни товарища.
- Ладно, чего приуныли? – прервал томительное молчание Андрей. – Будет нам уроком, как не надо себя вести в незнакомых местах. Зато все целы, здоровы, не это ли главное? У нас впереди еще половина города, которую надо проверить! Давайте лучше частный сектор обыщем, наверняка тут есть чем поживиться.
Слева, на углу пересечений двух улиц, стоял сгоревший магазин. Вывеска «Продукты», вылизанная языком пламени в некоторых местах до черной корочки, валялась на земле. Кто-то с грустью вздохнул, Клык, как обычно, красочно выругнулся. Иногда за Мишей (а именно так его звали по паспорту) стоило бы записывать, такие высокохудожественные выражения нужно еще придумать. Кратко, эмоционально, в точку. Клык был агрессивной, вспыльчивой, иногда чрезмерно заносчивой натурой, любил любого рода оружие и метко стрелял. А еще у Миши не было одного зуба, точнее он имелся, но совсем не там, где должен быть – хранился в специальном мешочке в кармане брюк как особый талисман. Несколько лет назад, еще до службы в армии, Клык попал в больницу после крупной драки (какая-то разборка местных ребят с использованием всего, что попалось под руку: кирпичей, арматуры, палок). Тогда он отделался легким испугом, небольшим сотрясением и потерей зуба, в то время как другие его товарищи лежали в реанимации с пробитыми головами и множественными переломами, а некоторых и вовсе сразу доставили в морг. Удивительно, но после того случая драться меньше Миша не стал, многие проблемы по-прежнему решались кулаками. А выбитый зуб приобрел статус амулета, который защищал своего владельца и даровал ему удачу. И откуда только взялась такая ересь в голове Миши… Клык прозвище свое поэтому и получил, что без зуба из жилого сектора никуда, даже в туалет, а то вдруг там чего случится.