— Но зачем он выбросил мешок? — спросила девушка.
Я пожал плечами.
— Возможно, вор упал в овраг, но сумел подняться и убежать, а мешок со страху выронил.
Жупель отрицательно покачал головой.
— Вряд ли, провалиться в эту щель и сразу же суметь подняться? Не верю! Готов биться об заклад, что этот прыщ отлично знал об овраге, а потому и убегал в эту сторону, рассчитывая на погоню.
— Логично, — кивнула Люция — но зачем красть мешок, а потом выбрасывать его в овраг?
Я подозрительно уставился на сумку. Не оставил ли ночной гость какого-либо подвоха? Незнакомец определенно был способен выкинуть что-нибудь эдакое. За примером далеко ходить не требовалось.
— А что вор бросил в костер? — спросил я.
— Видимо, мешочек с дымовым порошком, — пояснила Люция, — я уже видела подобные в столице на одном из городских праздников. Алхимики поджигают их лучиной или бросают в костер, и всё в округе на пару минут заволакивает дымом. На самом деле, так себе фокус. Говорят, что раньше праздники проходили куда как зрелищнее.
Я кивнул, в древних книгах до сих пор сохранились описания о древнем турнире магов, проводившемся раз в год в столице Великого Королевства. И дворянам, и простолюдинам доставляло огромное удовольствие смотреть, как маги и чернокнижники пытались ухлопать друг друга на арене с помощью молний, огненных шаров, призывных демонов и т. д. Увы, с точки зрения Отцов Церкви турнир имел всего один, но зато какой недостаток! По результатам дуэлей, как минимум половина чернокнижников (то есть еретиков) оставалась в живых, что было ровно вдвое больше, чем нужно. Положение удалось исправить только с окончанием гражданской войны и объявлением магии вне закона. Учрежденная тогда Святая Инквизиция к очередному празднику организовала уже не магический турнир еретиков, а их массовое сожжение на кострах. Народу, впрочем, это тоже понравилось. На празднике тогда выступали с пламенными речами лучшие проповедники церкви, бесплатно раздававшие лучшее монастырское вино и призывающие пить за здоровье нового праведного короля и за победу дела Светлого Владыки во всем Эадоре.
До моего разума дошли мысли Люции. Упомянув о празднике, принцесса вдруг вспомнила свои книги и рассказы нянюшек. Те, видимо, искренне пытались внушить девушке ненависть ко всем колдунам, но при упоминании о мощных огненных шарах, испепелявших врагов, Люция не ужасалась и плакала, а представляла, как было бы здорового погреть таким заклинанием доспехи «любимого» старшего братца, с самого детства активно внушающего ей, как следует вести себя юной принцессе. Видимо, тогда-то у Люции и проснулся первый интерес к магии.