— Ты знал даже, сколько нам пообещали? — спросил я.
— Даже у стен есть уши, — усмехнулся Квасик, — между прочим, эти деньги должны были прямо поспособствовать тому, чтобы я очутился в брюхе гидры.
Монарх злобно уставился на нас.
— За одно только это следовало вас порешить, — сообщил Квасик, — плюс меня немало смущает появившийся на поле боя демон. Я видел, как ваш дружок, видимо, под чарами или ещё под чем, сам себя принес в жертву! Вы убили одного из моих подданных, который, стоит отметить, приносил мне доход. Пусть он сам об этом и не знал. На ваше счастье, я, как и Тяп-Ляпик, всегда был неравнодушен к грудастым ведьмам.
Квасик рассмеялся, а затем внезапно снова нахмурился.
— Считаю, что мы в расчете, — объявил он, — чтобы через полчаса духу вашего не было в моем городе!
Развернувшись, монарх зашагал в темноту. Я провожал его сконфуженным взглядом, не зная, о чём ещё можно спросить.
И только тут дар речи, наконец-то, обрела Люция!
— Так у тебя, выходит, с головой-то всё в порядке! — воскликнула принцесса, — чего же ты тогда со своими королевскими обязанностями не справляешься?
Квасик издевательски расхохотался.
— Это кто тут не справляется, а!? — показушно удивился король гоблинов, — это кто не справляется?!
Конец второй книги
Эадор. Кровь Властелина.
Автор: Пестряков К.В.
Рассказ «История гоблина»
Далеко-далеко на востоке, почти на самой окраине Эрмса, лежат бескрайние болота под названием Гадючьи Топи, средь которых стоит град Гадюшник, в коем правит славный король гоблинов — Квасик Четырнадцатый, то бишь — я. Так уж получилось, вот уже десять с лишним лет на моей голове покоится золотая корона — символ власти. Ну-ну.
Тяжело вздохнув, я налил себе ещё рюмочку матерой кваказябки. По счастью, мне удалось первым добраться до вожделенной золотистой бутылки в покоях Кхмыри, до того, как гоблины, строившие из себя моих доблестных защитников, разграбили комнаты проштрафившегося советника. А Кхмыря, всё-таки, сволочь. Заимел где-то матерую кваказябку, в то время как даже у меня — короля гоблинов, такой нет. Вернее, не было. Ну, и как с ним после этого следовало поступить? Только так, как оно и вышло.
Я улыбнулся, в одиночку пьют только беспросветные пьяницы, но персонам с моим титулом поневоле приходится всё решать в уединении. Распивать кваказябку с кем-то — значит, хоть немножечко, но доверять собутыльнику, а сие качество давным-давно умерло в моей душе, оттого я и прожил столько лет. А ведь действительно, сколько мне лет? Я ведь никогда не знал дня своего рождения. Не меньше сорока — это уж точно. Обычные гоблины столько не живут. В нашем племени все, кто перешагнул порог в тридцать лет, считаются глубокими старцами, а я — выжил, но что, спрашивается, с этого толку?