Однажды после бури всей общиной притащили сломанное дерево. И каждый старался разбить на дрова ветку потолще. Юнг долго смотрел, улыбаясь. Потом встал. Община замерла в ожидании. Подойдя к дереву, он постоял несколько секунд.
Вода, — тихо произнес Юнг и, подняв руку, обрушил ладонь на ствол. Дерево лопнуло пополам. Я понял, почему улыбался и кланялся тот, кого касался Юнг.
Я очень хочу заниматься! — подбежав к Юнгу, с поклоном выдохнул я. Юнг внимательно смотрел на меня.
Скажи, зачем это нужно? — смутившись, спросил я.
Стоб знать, мозесь ли ты вода, земля, воздух, солнце. Насинать осень плехо. Синий весь.
А это? — я сымитировал красивые движения.
Это совсем потом, — засмеялся Юнг. — Снасала рук в рук, чистый быть нада.
Но так как я ничего не понял, то он ткнул пальцем в мою руку. Обжигающая боль ослепила меня.
Грязна осень, вот и больна, — улыбаясь, объяснил Юнг. — Чистый больна мала.
Однажды зимой я спросил Юнга, что он думает о женщинах. Он, посмотрев на меня, пожал плечами.
Зенсина, обсина, осень плехо.
Я сказал, что понимаю. Община имеет свою цель, она учит других, живет в аскетизме, но ведь женщин не отрицает. Юнг снова пожал плечами:
Мусцина — семя, зенсина — земля. Создатель все делить пополам.
Плохой семя садить — плохой росток расти.
Я понял, что для него это просто и ясно. Ведь женщина действительно, в буквальном смысле, все вбирает в себя от мужчины: его мысли, его цель, да и его самого. А если нечего дать? Нечего посадить?
И вдруг я понял самое простое, чего не смог бы понять никогда.
"Она его за муки полюбила, а он ее — за состраданье к ним". А раньше сострадание я путал даже не знаю с чем. Строки казались глупыми.
Путь, знание — ведь это тоже страдания, пусть радостные, но все же страдания. Я начал вспоминать классиков. Набор был небольшой, но я вспомнил: "Потеряв любовь женщины, можно винить лишь себя". Ox, как не хватает Юнга с его объяснениями! Нет, не демоны они. Ведь чувствовали это, только до конца не объясняли. Наверное, не могли, а может, и не хотели. Нет, все же без демонов здесь не обошлось…
Мы с Юнгом вышли подышать на мороз. Зимой община затихала. Юнг тренировался, а я хрустел снегом вокруг него, расточая похвалы и восхищаясь. На двух мощных столбах, вкопанных в землю, на цепях висело бревно в два обхвата. Юнг сильно отталкивал его от себя. Бревно далеко отлетало и, вернувшись обратно, мягко оседало в ладонях.
Вода, — ласково говорил Юнг.
Еще Юнг часто рассказывал о великом Учителе, который давно учил его. Об Учителе Няме.
Великий Учитель пять лет назад ощутил желание уединиться навсегда. Вдали от общины Юнг и еще несколько человек выкопали небольшую землянку с очень узким входом, пол выстлали мхом, на котором тает снег — и в норе становится тепло. И до сих пор человек из общины раз в четыре дня носил горсть сои и оставлял за десять метров от землянки. Учителя не видели пять лет. Но сои не остается.