Заткнись, дед, заткнись! — заорал я, как сумасшедший, топнув ногой и размахивая кулаками. — Заткнись! — бесновался я.
Старик опустил руки и, открыв рот, тут же замолчал, перепугано глядя на врача, которого привел сын. Даже Саша отпрыгнул в сторону.
Послушай, дед, — грозно продолжал я. — Как хочешь, могу уйти, только запомни: когда я состарюсь и поумнею или стану трястись, как ты, тогда уже будет поздно. Понимаешь? Ты мне ответь на два вопроса — и я уйду. — Я старался не дать ему опомниться. — Скажи мне, кровь у тебя жирная?
Не знаю, — шепотом произнес он.
Хорошо, — грозно сказал я. — Сейчас все объясню. Ты всю жизнь вставал и сутра заполнял свой желудок. Нет! Молчать! Ни единого «умного» слова. Ты сразу набивал свое брюхо хлебом, яйцами, колбасой, сметаной, нажираясь до отвала. Ведь сейчас-то похудел килограммов на сорок, не меньше.
Старик молчал, уставившись на меня.
В обед… — продолжал я. — Впрочем, какой там обед: ты был полон сил и ел постоянно, с утра до вечера, запихиваясь борщом, молоком, сметаной, яйцами, свежим белым хлебом, все это заедая салом. Ты жрал и жрал, потому что это было главной радостью, счастьем и одним из высших наслаждений в твоей жизни. А сейчас ведь ничего не лезет? — грозно спросил я. — Так ответь: кровь у тебя жирная?
Жирная, — кивнул старик, продолжая с открытым ртом смотреть на меня.
Говори, дед, что будет, если взять стакан сметаны, она ведь тоже жирная, и поставить в холодильник? Что с ней будет?
Больной перестал даже дрожать. Он напряженно думал.
Что с ней будет? — снова спросил я
Станет холодной, — пробормотал он
Думай, дед, пришло твое время
Загустеет, — вырвалось у него.
Умница, — подбодрил я. — А если эту сметану поставить на солнце?
Скиснет, — жалобно прошептал он.
Да когда же ты начнешь думать? — рассвирепел я окончательно.
Станет жидкой, — поправился старик.
Умница. — Я от удовольствия захлопал в ладоши. — Так вот слушай. Ты — доелся. У тебя такая жирная кровь, что она не в силах бежать своим путем, она загустела, и может стрястись что угодно. Она может закупорить какую-нибудь тонкую вену, может образоваться густой кусок. Жирная она, понимаешь, жирная… А помнишь, что происходит со сметаной в холодильнике? Так вот, твоя центральная нервная система… Тьфу ты черт! — выругался я. — Твоя башка, — я постучал по своей, — так перепугалась… А она, как ты знаешь, дед, руководит всем, и с ней нужно дружить. Так вот, башка повысила общую температуру тела. Помнишь, что происходит со сметаной на солнце? Она разжижается. Вот и кровь твоя бежит сейчас нормально, только так продолжаться долго не может, и если обезжирить кровь, то необходимости в такой температуре не будет. И ты, дед, снова станешь нормальным человеком. Фух! — выдохнул я и вытер потный лоб.