— Не знаю. Просто не знаю. Наверно, она позвонит еще раз.
— Не исключено. Скажи мне, ты позволишь ей выманить себя в Рим?
— Рим! — Я рассмеялась и коснулась его руки. — Вы шутите? Если я окажусь в Риме, в кого вы будете швырять зажимами, если дела вдруг пойдут не так?
— Лидия, ты никогда нигде не бываешь.
— Я бываю в разных местах, — громко возразила я.
— Ты права. Смотри, в прошлом году ты ездила в Колумбус, что в штате Огайо, на встречу операционных медсестер. До этого ты побывала в Окленде, что в Калифорнии, на съезде ассоциации медсестер. А до этого…
— Доктор Келлерман, я просто не люблю путешествовать, вот и все.
— Это точно. Насколько я помню, однажды ты чуть не отправилась в Гонконг, но струсила.
— Это к делу не относится. Ладно, я, пожалуй, пойду домой. С вашего разрешения, прихвачу эту книгу, своего шакала и дождусь звонка взбалмошной сестры. Не сомневаюсь, она позвонит. — Я встала и осторожно положила фигурку шакала в сумочку. — Не пойму, почему она бросила трубку, не дав мне договорить. А затем, не позвонив, расплатилась и выехала из гостиницы. Ах, Адель… Она в своем репертуаре.
Собираясь уходить, я заметила, что доктор Келлерман смотрит на каминные часы. Он поинтересовался:
— Когда тебе звонила Адель?
— Когда? Сейчас скажу. Это произошло в тот самый момент, когда остановилось сердце пациента. Примерно в час.
— А когда ты перезвонила ей?
— Спустя час. А что?
— Значит, здесь было два часа дня, когда ты разговаривала с ней.
— Около этого, а что?
Я тоже уставилась на старинные, изысканно украшенные часы, которые тихо отсчитывали секунды.
— Если я не ошибаюсь, римское время опережает наше на девять часов. Значит, там, где находилась Адель, было около одиннадцати.
— Допустим, что так.
— Это означает, что она покинула гостиницу ближе к полуночи. — Доктор Келлерман посмотрел на меня. — Мне кажется, это довольно странно. А тебе?
Я посмотрела на него.
— Мне тоже.
— Телефонист точно знал, что вас не разъединили, а твоя сестра бросила трубку? Зачем ей тогда звонить, бросать трубку и неожиданно посреди ночи выезжать из гостиницы?
Я снова взглянула на часы, представила погружавшийся в сон ночной Рим, Адель, которая расплачивается с заспанным клерком и ловит такси на пустынной улице.
— Но это ведь смешно!
Я начала было доказывать, что моя сестра, какой бы легкомысленной и непредсказуемой она ни была, не станет звонить по международному телефону, а затем, не договорив, бросать трубку, как заметила на лице доктора Келлермана признаки тревоги. Он глядел в камин отсутствующим взглядом, как будто не слышал меня.