Распространение грамотности привело к тому, что на рынок литературы и искусства пришли новые покупатели — сначала мещанин, а затем и мужик. Дворянин скукожился, а после семнадцатого года и вовсе исчез. Спрос мещанский и спрос крестьянский породили соответствующее предложение. Литература, театр, кинематограф и телевидение — лишь зеркало общества, а пенять на зеркало — мол, это из-за него у меня нос красный, рубаха без пуговицы и под глазом синяк — пользы никакой. И лечить отражение занятно, но бесполезно.
Нет, сказать, что зеркало совершенно не оказывает влияния на личность, не стану. Глядя в него, можно корректировать собственный облик — умыться, побриться, причесаться. Но это придётся делать самому, а не тому, кто отражается. Не всякий захочет. Подумает-подумает, да и махнёт рукой: принимайте, каков есть, любите чёрненького.
А чёрненький человек тонкостей не любит. Он устал.
Стало ли у грамотного человека больше досуга в двадцать первом веке по сравнению с девятнадцатым? Состав грамотных изменился. За неимением дворян возьмём чиновников, учителей, врачей. Само собой — служба, сверхурочные, без которых впору с голоду умереть. Затем: прислуги нет, всё самому — и варить, и стирать, и полы подметать. Транспортные пробки. Получается, с досугом стало сложнее.
Зато натуральному мужику, фабричному рабочему, честному ремесленнику или трактирному половому, похоже, досуга прибавилось. И он может открыть книжку или, во всяком случае, включить телевизор. Рынок диктует автору, но рынку диктует мужик. Не стоит преувеличивать роль навязчивой рекламы. Будь у меня возможность, я бы провёл эксперимент: выделил бы равные бюджеты на рекламу детективного сериала (книжного) современной российской писательницы, с одной стороны, и на рекламу хотите — полного собрания сочинений Белинского, хотите — сериала Марселя Пруста «В поисках утраченного времени», со стороны другой. А потом бы сравнил объёмы продаж на базаре.
Внутренний голос, правда, говорит, что можно и не затеваться, результат предрешён. Вот оттрубил ухогорлонос девять часов на приёме (полторы ставки, обыкновенное дело), часа два-три на дорогу потратил, до Пруста ли ему? Тем более до Марселя («Фараон» Болеслава Пруса уставшему человеку более дружественен)... Я-то читаю не от великого ума, просто чтение — обязательная часть моей работы, и потому Прустов не боюсь. Зато на компьютер программу, требующую многочасовой тренировки и штудирования тысячестраничных руководств, устанавливать не буду. Здесь уж я совершенный мужик. Мне подавай интуитивно-понятный (то есть упрощённый донельзя, пусть за счёт сужения диапазона возможностей) интерфейс.