Иван пожал плечами. В словах Флоры прозвучало много непонятного, но для него местные обычаи не играли роли. Это теперь он должен стараться постичь их и придерживаться правил, хотя бы тех, которые не противоречат его убеждениям, а накануне он был совершенно свободен в выборе.
— В своем мире я был воином. — Ответил Таманцев, стараясь использовать простые слова и формулировки. — И сейчас остаюсь самим собой. Нет чести прятаться, когда рядом погибает человек.
Флора потупилась, опустила взгляд, чтобы не выдать охватившего ее волнения.
Ее душа была в полном смятении.
— У вас, воинов, все всегда просто… — Произнесла она, чтобы не молчать. — Есть друг, есть враг, остальное неважно?
Иван не удивился подобной трактовке. Он часто слышал нечто похожее от людей, ни разу не бравших в руки оружие. Но она не похожа на простого обывателя. Странно, что их разговор внезапно свернул в русло зыбких, личностных понятий. Ведь у каждого своя правда, свой взгляд на мир, а психология и статистика отражают лишь общие закономерности, не затрагивая индивидуальных качеств отдельно взятого человека.
Но если вопрос задан, значит, ответ на него крайне важен, учитывая, что в данный момент происходит первый контакт между представительницей потерянной в эпоху Великого Исхода цивилизации и им, отвечающим ни много, ни мало за объединенную часть человечества?
Конечно, Иван не понимал многого. Исключительно важными для него казались иные вопросы, а состоявшаяся накануне схватка, оказавшая глобальное воздействие на его рассудок, требовала иной оценки.
— Ты все упрощаешь. Душа воина так же сложна, как и у других людей. Понятия «друг» и «враг» часто становятся размытыми. Бывает так, что среди друзей оказываются предатели, а среди врагов — негаданные союзники. Мир не делиться на черное и белое, он соткан из полутонов. Может я невольно нарушил правила твоего народа, но мне они неизвестны, а отсидеться в кустах было бы противно моей натуре.
Флора смотрела в укрощенный огонь, и язычки пламени отражались в ее зрачках.
Она чувствовала, что встретила человека, который своим поведением, никак не вписывается в ее жизненный опыт.
Шодан не привыкла доверять людям. Простые отношения казались обманом, но что делать с ощущением уверенного тепла, исходящим от ее спасителя?
Он говорит, то, что думает, не больше и не меньше. А я… Я боюсь поверить, что такое возможно…
Ее мир был другим. Он состоял из скуки затянувшегося сверх меры существования горстки людей, которые отчаянно страшатся одного — физической смерти. Никто из тех, кого Шодан могла бы назвать друзьями, не стал бы рисковать собственной жизнью из-за нее.