— Ямщик говорит, что вы со страхом выбежали из церкви и велели скакать скорее. Для чего это?
— Вид священника напомнил мне несчастное событие моей жизни.
— Следственно: вы имели с ним прежде дела. Какого рода были ваши с ним сношения?
— Этого не скажу я никому.
— Что побудило вас выйти в отставку?
— Этого вы не узнаете никогда.
Угрюмое молчание судей и следовавших дело чиновников показывало, что на сей вопрос ответ не мог быть благоприятен. Флахсман поклялся сам себе, что имя Амалии не выйдет из уст его. Не открывая дел, бывших между бароном фон-Шперлингом и им, он не мог почти ничего говорить.
Получено было повеление из Иркутска: отправить Флахсмана туда. Уродливая, красная рожа, в полицейском мундире, прислана была для препровождения его. Флахсман казался спокойным, равнодушным, бесчувственным ко всему, что вокруг него происходило.
Следствие тянулось весьма долго; уже снова сибирские леса оделись зеленью, и, поздние пришельцы, ласточки вились по полям и долинам.
Почтовая телега, в которой сидели Флахсман и красноносый его провожатый, летела вихрем. Флахсман молчал; товарищ его также, награждая молчание ерофеичем на каждой станции и криком на запрягавших лошадей ямщиков. Наконец они приближались к Байкалу. Флахсман заметил, что товарищ его удвоивал порцию ерофеича, становился беспокойнее, беспрерывно оглядывался по дороге и, наконец, вдруг вздумал остановиться при въезде в лес, простирающийся к берегу Байкала.
— Зачем вы остановились? — спросил его Флахсман.
— Вот зачем! — отвечал красноносый, вытащил ружье, саблю, два пистолета и начал осматривать их.
— С кем же хотите вы сражаться? — спросил насмешливо Флахсман.
— Да во что же мысли ваши углублены? — отвечал вопросом красноносый. — Разве не слыхали вы рассказов о разбойниках? Ведь Сохатый опять ушел из тюрьмы и, говорят, здесь бродит, а дело к ночи.
Флахсман замолчал, завернулся в свою шинель. Телега поскакала; въехали в лес, и вдруг, на глубоком овраге, раздался крик из леса: "Стой"! Ямщик стал как вкопанный.
— Ах ты, бездельник, мошенник, разбойник! — захрипел красноносый. — Погоняй!
— Извини, барин, — отвечал ямщик, — разве не слышишь…
— А вот я с ним управлюсь, — заревело чадо полиции и в ту сторону, где раздался крик, выстрелило из ружья. Ямщик поскакал под гору, и двадцать голосов раздалось со всех сторон. Вся храбрость полицейского пропала.
— Мать пресвятая богородица! — завопил он. — Мы пойманы!
— Чего вы боитесь? — сказал Флахсман. — Если они остановят нас, им нечего взять; если захотят убить, продадим дорого свою жизнь! — Он соскочил с телеги, схватил два пистолета и дожидался разбойников, бежавших к ним с обеих сторон леса.