В тот момент ни один из нас, разумеется, не догадывался, что мы стояли на пороге целой череды новых катастроф, которые имели причиной одно-единственное событие. Недаром говорят, что концы можно увидеть в началах. Так вот, началом этого конца стал мой уход из школы.
Так почему я ушел из школы? Только потому, что мне неприятно было сидеть рядом с парнем с жуткой сыпью? Или потому, что каждый раз, когда я опаздывал, учитель делал такое лицо, словно тужился в туалете? Или просто потому, что все начальство было шокировано моим поведением? Нет, поразмыслив, я понимаю: мне это нравилось. Вот у учителя задергалась жилка на шее — комедия, да и только. Другой побагровел — какая удачная шутка! В то время для меня не было ничего забавнее, как выводить из себя, от этого мне становилось легче на душе и я ощущал прилив сил.
Нет, честно говоря, все эти раздражители повергали меня в мучительный ад неудовлетворенности, но не являлись причиной ухода — от таких мелочей страдает всякий, кому на них везет. Истинная причина ухода из школы таилась в происходящих у нас ужасных самоубийствах.
Наша школа была выдвинута на самый край восточного побережья материка, только что не стояла в воде. Приходилось закрывать в классе окна, чтобы рев волн не отвлекал от занятий, однако летом удушающая жара не оставляла выбора, и мы распечатывали рамы. И тогда голос учителя тонул в шуме моря. Здание школы, состоящее из нескольких красных кирпичных корпусов, располагалось высоко над водой на краю скалы Уныния (она назвалась бы «Скалой Отчаяния», но это имя уже носил другой уступ на побережье). От школьного двора предательские тропинки вели к воде. Но если кто-то не хотел ими воспользоваться, пренебрегал крутым спуском по склону холма или презирал себя и свою жизнь настолько, что не надеялся на светлое будущее, то можно было и прыгнуть. Многие так и поступали. В нашей школе каждые девять или десять месяцев происходило самоубийство. Разумеется, юношеские самоубийства не редкость — страдающие инфлюэнцей души молодые люди часто засмаркиваются до смерти. Но в нашем случае, должно быть, в полуоткрытые окна классов доносился некий гипнотический зов, поскольку мы превысили все разумные квоты подростков, решивших вылететь в небесные врата. Да, не было ничего необычного в том, что молодые люди хотели покончить с собой, но угнетали похороны. До сих пор не могу забыть одного открытого гроба, которого могло бы и не быть, если бы мне не пришлось писать сочинения о Гамлете на занятиях по английскому языку.
ПАРАЛИЧ ГАМЛЕТА