Тема Гитлера и Сталина является не более чем мифом, удобным мифом. Благодаря массовой рекламе и пропаганде миф приобретает популярность и скоро уже сам воспринимается как правда. Но зачем нужен миф? Испанский философ Мигуэль де Унамуно отвечая на этот вопрос, писал: «Облик правды — грозен, народ нуждается в мифах, в иллюзиях, в том, чтобы его обманывали. Правда — нечто страшное, невыносимое, смертельное»... И здесь начинается самая тяжелая часть нашего исследования — поиск истинных причин Второй мировой. Поскольку книга посвящена в первую очередь России, то является логичным и оправданным начать именно с нее:
* * *
П. Чаадаев с горечью писал в 1828 г.: «Мы ничего не дали миру, ничему не научили его; мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих»>1220. В 1837 г. он повторял: «Не отталкивайте истины, не воображайте, что вы жили жизнью народов исторических, когда на самом деле, похороненные в вашей необъятной гробнице, вы жили только жизнью ископаемых»>1221. «Начиная с самых первых мгновений нашего социального существования, от нас не вышло ничего пригодного для общего блага людей, ни одна полезная мысль не дала ростка на бесплодной почве нашей родины, ни одна великая истина не была выдвинута из нашей среды, мы не дали себе труда ничего создать в области воображения...»>1222
Непосредственно «вслед за этим Достоевский ставит уже, так сказать, практический вопрос, который, — по словам В. Кожинова, — Чаадаева еще не мог по-настоящему волновать: «Мы всего более боимся, что Европа не поймет нас, и по-прежнему, по-всегдашнему встретит нас высокомерием... Основной, главной идеи нашей... она долго, слишком долго еще не поймет. Ей надо фактов теперь понятных, понятных на ее теперешний взгляд. Она спросит нас: «Где ваша цивилизация? Усматривается ли строй экономических сил ваших в том хаосе, который видим мы все у вас?»>1223
Ф. Достоевский в 1875 г. предсказывал из Германии: «в Европе собирается нечто, как бы уж неминуемое. Вопрос о Востоке растет, подымается, как волны прилива, и действительно, может кончиться тем, что захватит все, так, что уж никакое миролюбие, никакое благоразумие, никакое твердое решение не зажигать войны не устоит против напора обстоятельств»>1224.
Салтыков-Щедрин в 1881 г., после посещения Германии, в своей книге «За рубежом» образно описал свои ощущения в разговоре «мальчика в штанах» (немца) и «мальчика без штанов» (русского). Разговор этот начался с того, пишет автор, что в нем «русский был напорист, а немец — доказателен. В конце же его «мальчик в штанах» сказал: мы, немцы, имеем старинную культуру, у нас есть солидная наука, блестящая литература, свободные учреждения, а вы делаете вид, как будто все это вам не в диковину. У вас ничего подобного нет, даже хлеба у вас нет, — а когда я, от имени немцев, предлагаю вам свои услуги, вы отвечаете мне: выкуси! Берегитесь, русский мальчик! Это с вашей стороны высокоумие, которое положительно ничем не оправдывается!