...Мы сами знаем, где у нас чего
Так наш ЦК писал в письме открытом, —
Мы одобряем линию его!
Будучи принятым в труппу Театра на Таганке, Владимир Высоцкий был сразу же введен в спектакль «Добрый человек из Сезуана», в котором получил роль Второго Бога, роль комедийную. Затем он играл роль Мужа и только позднее, после ухода из театра Николая Губенко, получил роль Янг Суна. История рождения этого спектакля на сцене Таганки, как и вся последующая судьба театра, была драматичной. После первых же представлений ретивые чиновники от культуры попытались закрыть эту постановку. Но за театр вступился сам Константин Симонов, который опубликовал статью в защиту молодого театра не где-нибудь, а в самой «Правде». Чиновники отступили.
В сентябре 1964 года Владимир Высоцкий был официально зачислен в труппу Театра на Таганке с окладом в 70 рублей, а 14 октября был смещен со своих постов и отправлен на пенсию Никита Сергеевич Хрущев. Человек, без которого, может быть, не было бы ни Театра на Таганке, ни певца и поэта Владимира Высоцкого. И, несмотря на всю противоречивость личности этого человека, Высоцкий в душе сохранит к нему самое доброе и благодарное отношение. Через четыре года судьба еще сведет их вместе с глазу на глаз на уютной даче отставного пенсионера.
Начало нового, 1965 года запомнилось JI. Абрамовой очередями. «За хлебом — очереди, мука — по талонам, к праздникам. Крупа — по талонам — только для детей».
Помнится, и мне родители рассказывали об этих очере-
Владимир Высоцкий
v -— 53
по лезвию бритвы
дях, а я все думал, в какую же зиму это было? Оказывается, в 65-м. Родители вставали к магазину с раннего утра по очереди, пока один стоял, другой был со мной дома. Магазин — старая булочная, известная еще с дореволюционных времен, — находился на знаменитом Разгуляе, напротив МИСИ, того самого, где Владимир Высоцкий проучился полгода. Затем на месте этой булочной стояло здание Бауманского райсовета.
И вновь воспоминания JI. Абрамовой: «И вот кончилась зима, и Никита выздоравливал, но такая досада — в этих очередях я простудилась, горло заболело. Как никогда в жизни — не то что глотать, дышать нельзя, такая боль. Да еще сыпь на лице, на руках. Побежала в поликлинику — думала, ненадолго. Надолго нельзя — маму оставила с Аркашей, а ей на работу надо, она нервничает, что опоздает. Володя в театре. Причем я уже два дня его не видела и мучилась дурным предчувствием — пьет, опять пьет...
Врач посмотрела мое горло. Позвала еще одного врача. Потом меня повели к третьему. Потом к главному. Я сперва только сердилась, что время идет, что я маму подвожу, а потом испугалась: вдруг что-то опасное у меня? И болит горло — просто терпеть невозможно. Врач же не торопится меня лечить — позвали процедурную сестру, чтобы взять кровь из вены. Слышу разговор — на анализ на Вассермана. Я уже не спрашиваю ничего, молчу, только догадываюсь, о чем они думают. Пришел милиционер. И стали записывать: не замужем, двое детей, не работает, фамилия сожителя (слово такое специальное), где работает сожитель... Первый контакт... Где работают родители... Последние случайные связи... Состояла ли раньше на учете... Домой не отпустили: мы сообщим... о детях ваших позаботятся... Его сейчас найдут. Он обязан сдать кровь на анализ... Я сидела на стуле в коридоре. И молчала. Думать тоже не могла. Внизу страшно хлопнула дверь. Стены не то что задрожали, а прогнулись от его крика. ОН шел по лестнице через две ступеньки и кричал, не смотрел по сторонам — очами поводил. Никто не пытался даже ЕГО остановить. У двери кабинета ОН на секунду замер рядом с моим стулом. «Сейчас, Люсенька, пойдем, одну минуту...»