Сдайся.
Доверься ему.
Ее веки медленно
закрылись. Ее
последней
мыслью было
– «Никогда не
знала дня. Или
ночи…»
Глава
27
Лежа
на боку в их
кровати, Лаклейн
ласкал Эмму,
проводя пальцами
от ее живота
до ложбинки
между нежными
грудями и снова
вниз. Он чувствовал,
как воздух
потрескивает
из-за возникающего
электричества.
После сегодняшней
ночи он знал,
что это из-за
нее.
Лаклейн
не понимал,
как она все
еще могла желать
его и почему
казалась такой
довольной. Он
проснулся,
мучаясь угрызениями
совести за
свои действия.
Эмма превзошла
все его мечты.
Она была такой
красивой, такой
страстной —
и он наконец-то
сделал ее своей.
Снова и снова.
Под полной
луной она подарила
ему невообразимое,
ошеломляющее
наслаждение
— и чувство
глубочайшего
единения с
нею.
Эмма
подарила ему
все это, а он
лишил ее девственности
на земле в лесу,
вонзившись
в ее нежную
плоть, словно
животное, каким
она его считала.
Лаклейну казалось…
казалось, что
он заставил
ее кричать от
боли.
А затем
он варварски
оставил метку
на ее шее. Эмма
никогда не
сможет ее увидеть
— никто не сможет,
лишь ликанам
это доступно
— или почувствовать,
но всю жизнь
будет носить
его яростное
клеймо. И все
ликаны, лишь
увидев метку,
будут знать,
что он сходил
с ума от страсти
по ней. Или же
решат, что он
вложил в отметину
столько силы
в качестве
явно угрожающего
предупреждения
другим ликанам.
И оба раза будут
правы. И все
же, несмотря
на все это, Эмма
казалась довольной
им. Протянув
руку с мечтательным
выражением
на лице, она
стала поглаживать
его щеку, счастливо
щебеча.
— Ты
не пила сегодня.
Хочешь?
— Нет.
Почему-то нет.
— Эмма широко
улыбнулась:
— Возможно,
потому, что
много украла
вчера.
— Дерзкая
девчонка, —
Лаклейн нагнулся
и провел носом
по ее груди,
заставив Эмму
подпрыгнуть.
— Ты же знаешь,
я по своему
желанию делаю
это. — Сжав ее
подбородок,
он встретился
с ней глазами:
— Ты ведь знаешь
это, верно? В
любой момент,
когда тебе
нужно, даже
если я сплю, я
хочу, чтобы ты
пила.
— Тебе
действительно
это нравится?
— Нравится
– не то слово,
которое я стал
бы использовать.
— Ты
бы быстрее
выздоровел,
если бы я не
пила.
— Возможно,
но мое выздоровление
не было бы таким
сладким.
И все
же Эмму не удалось
так легко сбить
с толку.
— Лаклейн,
иногда я чувствую
себя страшной
обузой. — Прежде
чем он успел
возразить, она
продолжила:
— Когда я пила
первый раз, ты
спросил меня,
верю ли я, что
ты можешь превратить
меня в ликаншу.
Смог бы?