Великий Моурави 1 (Антоновская) - страница 10

тумаками.

Толпа, толкаясь, передвигалась от одного навеса к другому. Радостные

восклицания, перебранка, ржание коней, визг зурны сливались с громким

призывом нацвали платить монетами или натурой установленную царскую пошлину

с проданных товаров.

Но не эти мелкие дела решали судьбу базара.

На правой стороне площади, ближе к церкви, расположились караваны с

товарами, предназначенными для обмена. Под обширными навесами велся крупный

торговый разговор. Здесь не было крестьян с тощими мешками шерсти от пяти -

семи овец, сюда не шли женщины с узелками, где бережно лежала пряжа - доля

за отработанный год и отдельный моточек для пошлины нацвали. Все они с

надеждой толпились у навеса Вардана, из года в год ловко скупавшего и

обменивавшего их сбережения на хну, румяна, белила, пестрые платки, бараньи

папахи, чохи и другие незатейливые товары.

Вардан не толкался у больших караванов, наоборот, купцы сами посылали к

нему своих помощников скупать оптом собранное по мелочам, и, смотря по ценам,

Мудрый или продавал или упаковывал скупленное для тбилисского майдана, куда

стекались персидские и другие иноземные купцы. И сейчас он тоже что-то

выжидал, ноздри его, словно у гончей, обнюхивая воздух, трепетали. Он куда-то

посылал своего слугу и на каждую крупную сделку соседа хитро щурил глаза,

пряча улыбку. Под обширным навесом кватахевские монахи предлагали "для

спасения души и тела" молитвы на лощеной бумаге с голубыми разводами,

посеребренные кресты, четки из гишера, иконы, писанные растительной краской,

и пиявки с Тваладского озера.

Но монах Агапит с добродетельной бородой и кроткими глазами, очевидно,

не в этом находил спасение души и тела. В глубине навеса на небольшой стойке

разложены образцы монастырского хозяйстве: шелковая пряжа, шерсть породистых

овец - вот шелковистая ангорская, вот серо-голубоватая картлийская, вот

золотое руно Абхазети, вот грубо-коричневая пшавская.

На другом конце в фаянсовых сосудах - ореховое масло и эссенции из роз

для благовоний. Агапит сидел на удобной скамье и, казалось, мало обращал

внимания на мирскую суету. Только черный гишер с блестящим крестиком на

семнадцатой четке, подрагивая в его беспокойных пальцах, отражал настроение

Агапита.

Солидные купцы с глубокомысленным выражением проскальзывали мимо пиявок,

вежливо, но настойчива торговались, накидывали "для бога" и, преклоняясь в

душе перед знанием монахом торговых тайн, заключали сделки на суммы,

совершенно недоступные сознанию крестьян, хотя эти суммы складывались и

умножались трудом крестьянских рук.

Азнаур Квливидзе в нарядной чохе, обвешанный оружием, уже неоднократно