хохочет мугал, взмахнул дубинкой - со свистом обрываются шеи, взвизгнул -
летят головы в клубящуюся бездну. Зашатался Георгий...
- Седлать коней пора, час бужу, так войну проспишь... Что мутаки бросал,
уже с турками дрался? Вставай, вставай, - смеясь, тормошил Георгия Папуна.
Косматые облака цеплялись за острые изломы картлийских гор, обнажая
ребра скалистых выступов. В предрассветной мути, цепляясь за камни, сползали
к берегу чудовищные тени. От сумрачной реки тянуло холодком, и к сонным
калиткам подкрадывалось беспокойное утро.
В комнате осторожно зазвенела шашка, по темному полу скользнул чувяк,
приоткрылось узкое окно. Где-то оборвался нетерпеливый крик. В бледно-сером
воздухе качнулся кувшин, взлетел торопливый дымок, и тишина сразу
оборвалась...
- Брат, мой большой брат, посмотри, какие серьги подарил мне дядя
Папуна.
- Оставь Георгия, ты вчера надоела с серьгами, - добродушно ворчала
Маро, укладывая хурджини.
Георгий схватил Тэкле, гладил ее волосы, сжимал тонкие пальчики.
У порога на мгновение застыла легкая тень и метнулась в сад.
Георгий в смятении вышел, остановился на пороге, повторяя:
- Береги коня, береги коня.
- Скажи мне, Георгий, что-нибудь на прощанье, - прошептала Нино,
тринадцатилетняя дочь Датуна.
Георгий оглянулся, встряхнул головой, радостно посмотрел на
взволнованную девушку.
- Жди меня, Нино.
Нино блеснула синими глазами.
- Помни, я буду ждать тебя всю жизнь, - и, застыдившись клятвы,
рванулась к чинарам, молчаливым свидетелям тревог и надежд.
Оседланные кони с хурджини через седло нетерпеливо били копытами землю.
Из окон неслись плач и причитания Маро, торопливые голоса мужчин, визг
Тартуна.
Веселой гурьбой проскакала молодежь. За ними неслись мальчишки.
У изгороди, скромно держась в стороне, толпились соседи. По плоским
крышам бежали родные, желая еще раз увидеть дорогие лица.
- Э, э, Георгий, поспеши!
- Тетя Маро, приготовь хорошие гозинаки к нашему возвращению.
- А для забавы Тартуну, дядя Шио, привезем груды турецких голов.
Во двор вышел Георгий, держа на руках всхлипывающую Тэкле. Увидя
соседей, она заплакала громче и сквозь слезы хвастливо поглядывала на подруг,
у которых не было столь интересного события.
Последний поцелуй матери - и Георгий решительно вскочил на коня.
- Подними голову, Шио! Что дом? Вернемся - замок тебе построим, - шутил
Папуна, ворочаясь в седле, полученном им вместе с высоким худым конем за
буйволов.
Соседи сдержанно рассмеялись.
Выехали на дорогу под крики и пожелания провожающих, Георгий оглянулся:
на крыше мелькнуло голубое платье Нино.
Под быстрыми копытами неслась дорога, брызнуло острое солнце.