У поворота, опершись на посох, стоял Бадри. Он долго смотрел вслед
мчавшимся всадникам.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Над тройными зубчатыми стенами Тбилиси ощетинились отточенные копья.
Спешно укрепляются угловые бойницы. Внизу, над заросшим рвом, быстрые лопаты
взметают тяжелый суглинок. На цепях, под охрипший крик дружинника Киазо,
вздымаются тяжелые бревна, а за стеной у восточных ворот с засученными
рукавами суетятся встревоженные амкары, и лихорадочный стук молотков по
железным болтам отдается в душных изгибах улиц. На бойницах сторожевых башен
дружинники укрепляют крепостные самострелы. Но огненные птицы еще не
перелетают Мтацминда, еще покоятся в ножнах боевые клинки и в напряженном
ожидании теснятся в колчанах тонкие стрелы,
По темным улицам, загроможденным арбами, караванами мулов, кричащими
толпами, пробирается Заза Цицишвили, окруженный начальниками дружин.
Торопливые приказания, расстановка отрядов, грохот камней, сбрасываемых у
линий стен, бульканье воды, сливаемой водовозами в огромные кувшины,
заглушаются воплями бегущих из Тбилиси жителей. Западные ворота, охраняемые
тваладцами, широко открыты, и поток нагруженных скарбом и закрытых коврами
ароб, облезлых и выхоленных верблюдов и теснящейся по сторонам разношерстной
толпы прорывается к горным теснинам, в непроходимые леса, ближе к границам
царства Имерети. Бегут от беспощадного врага. Спасают скарб, спасают
богатство. Строго исполняется приказ Цицишвили - выпускать всех: "меньше
голодных будет", и никого не впускать без особой проверки начальниками гзири.
Под косыми лучами солнца настороженно притаились матовые купола бань,
прочные навесы амкарских цехов, сине-желтые балконы узких домов, строгие
храмы.
Густой сад, слегка тронутый желтизной, разбрасывает беспорядочные тени.
Сюда едва доносится гул взбудораженного города. За высокими зубчатыми стенами
высится с изящными башенками, конусообразными вышками, ажурными балкончиками
и воздушными арками украшенный крылатыми конями Метехский замок, оплот трона
Багратидов.
Георгий X вскочил, зашагал по ковру, отрывисто роняя слова. Эта привычка
всегда раздражала царицу Мариам, но сегодня она тщательно скрывала досаду и
облегченно вздохнула, улыбкой встречая Луарсаба и Тинатин. Царь с нежностью
обнял детей.
- Дорогой Луарсаб, не огорчайся, ты слишком молод для боя, но еще не
раз обнажишь на защиту Картли меч Багратидов.
- Отец, мое огорчение не стоит высокого внимания царя Картли.
"Да, - подумал царь, - Шадиман изысканно воспитывает наследника, слишком
изысканно", - но вслух посоветовал Мариам развлекаться, Луарсабу переменить