- Победа, Папуна! Победа!
- Хорошо, арбу к Носте направил, друзья ждут!
- О, сколько друзей у Папуна! В Куре рыбы меньше!
- О, о, о, Папуна! Где был? Вот Датуна по вину соскучился.
- Датуна?! Как живешь, дорогой? Царям шашлык пасешь, а сам солнце
сосешь?
- Здравствуй, друг! Что долго в Тбилиси сидел, или там солнце вкуснее?
- Солнцем буйволов угощаю, а вино... Э, зачем хвалить сухими словами,
разве бурдюк не в пределах ваших глаз?
И Папуна вытряхнул из хурджини на разостланную бурку овечий сыр,
лепешки, медную чашу. Любовно похлопывая тугой бурдюк, развязал ремешок, и
тотчас из горлышка, булькая, полилась искрящаяся янтарная струя...
Вдоль ручья дергались кривые языки костров, перекатывался гул, набухали
тягучие песни, и над долиной густым паром нависал запах кипящего бараньего
жира. С дороги, поскрипывая, сворачивали к кострам нагруженные арбы, за ними,
под крики охрипших вожатых, брызжа желтой слюной и покачивая на горбах тюки,
неровно сползали облезлые верблюды. Загорались новые костры, узкие кувшины
опускались в холодный ручей, расстилались бурки, ревущие верблюды валились
на душистую траву.
Под хлопанье бичей скатился с откоса, звеня колокольчиками, караван
осликов с перекинутыми через спину корзинами.
Свежий ворох сухого кизила притушил костер, а затем, разбрызгивая
зеленые искры, яростно взлетело танцующее пламя.
Папуна поднял чашу.
- Да будет здорова красавица Нино!
Дно чаши озарилось прыгающими огнями.
- Спасибо, Папуна, ты прав, дочь красавицей растет.
Лицо Датуна расплылось в улыбку. Он смущенно бросил в столпившихся овец
камешком.
- Георгий Саакадзе тоже так думает, - засмеялся молодой пастух.
- Э, дорогой, Георгий и Нино еще дети, пусть растут на здоровье. - И,
меняя разговор, Датуна спросил: - Что приятное говорил Арчил? Он еще при
царской конюшне живет?
- Э, Датуна, мой брат - горная индюшка, на одном месте любит сидеть. Но
когда я пью вино, не люблю разговором о царях портить его вкус. Скажи лучше,
как твоя свинья, та, что объелась тутой, родила? Сколько поросят? Крестить
приду.
Пастухи расхохотались. Они с удовольствием смотрели на Папуна, но Датуна
высказался за осторожность; гзири в Носте не добрее тбилисских - лучше не
следовать за правдой, она истощает зрение, и кто из грузин не знает: "Мышь
рыла, рыла и дорылась до кошки".
Папуна, хитро щурясь, смотрел на пенившееся в чаше вино.
- Какие новости? Тихо у нас?
- Совсем тихо, только князья Магаладзе все к Носте крадутся.
Заметив замешательство, Папуна умышленно замолчал, пошарил в хурджини,
вынул мягкий лаваш и наполнил чаши пастухов веселым вином.