- Великое и тяжелое дело лежит на вас. Из любви к Христу поразмыслите
до восхода небесного светила обо всем здесь сказанном. Да осенит вас
разумною мыслью творец. Вы - поборники царства, и за вами - решающее слово.
Осенив крестным знамением палату, католикос вышел. За ним почтительно
последовал Саакадзе.
В белой квадратной башне Метехи, после короткого отдыха и торопливой
еды, собрались князья. Они безучастным взором скользили по царской
затейливой утвари, сверкающей в глубине ниш, не чувствовали под ногами
шелковистого ковра, не слышали шума Куры, бьющейся под скалой.
Кроме Газнели и Шалвы Ксанского, все опасались воцарения Мухран-батони.
Друзья Саакадзе - страшное дело! Гнев и уныние охватили владетелей. Хмурился
и Зураб: род Эристави не менее прославлен, но он, Зураб, никогда не пойдет
против Саакадзе. Да и неразумно. Моурави принял решение - значит, не
отступит. И католикос ради престижа своего не изменит задуманное. Зачем же
быть смешным?
Зураб резко прервал князей:
- С кем спорить хотите, доблестные? Саакадзе крикнет: "Э-хэ, грузины!",
и полчища плебеев схватят оружие и ринутся на ваши замки. Католикос крикнет!
"Церковь в опасности!", и монахи, подобрав рясы, начнут избивать вас
крестами.
- Тем более, что право Мухран-батони на картлийский престол доказано, -
добавил Эристави Ксанский.
- Если трудолюбивый книжник Евстафий еще поусердствует во славу владыки
неба, он может из древних гробниц извлечь истину из истин: не только
династия Багратидов ведет свой род от побочного сына иудейского царя -
пророка Давида и жены его Урии, но и Мухран-батони, - усмехнулся Липарит в
свисающие усы.
Старик Магаладзе тревожно оглянулся на Зураба и незаметно толкнул сына.
- Древние гуджари священны! - закричал Тамаз.
- Их писали...
- Жрецы! - перебил Мераба побледневший Джавахишвили.
- Но если их достоверность подтверждает католикос?! - Газнели стукнул
кулаком по ручке кресла.
- Тогда они достоверны! - хмуро буркнул Цицишвили.
- Значит?..
Едва за Махатскими холмами порозовели края неба, Зураб покинул Метехи.
Он спешил предупредить Саакадзе об опасном решении влиятельных князей:
притворно покориться католикосу и запереться в своих замках, делая вид, что
дела царства их не касаются.
Саакадзе молча разглаживал поседевшие, точно запорошенные легким инеем
виски. Потом внимательно посмотрел в глаза Зураба, где с некоторых пор
притаилась какая-то дума.