Багратидов верного сына церкви Иверской, душой возвышенного и десницей
сильного Кайхосро из достойного рода Мухран-батони. Да прославятся деяния
его в вечности! - Аминь! - колоколом ударило в палате...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Димитрий продолжал горячиться:
- Камни с ума сошли! Полтора месяца, словно лягушки, не только вниз, но
и наверх скачут!
Крепостные стены казались заброшенными. В опаловом мареве персидское
знамя повисло бесцветным лоскутом. Молчаливо высились десять башен передней
стены, а за ними вторая линия башен и укреплений.
Саакадзе оглядел мрачный Табори и, круто повернув вправо, поехал на шум
падающей воды. За ним тронули коней Димитрий, Даутбек, Дато, Гиви и Эрасти.
Из сторожевых башенок, воздвигнутых Димитрием вокруг крепостной горы,
выскакивали дружинники и приветствовали Моурави поднятием копий. Сотники
спешили успокоить Димитрия: минувшей ночью черт не бесил охрану пляской
камней.
Разъяренный поток низвергался с крутой скалы. Кони жадно прильнули к
вспененной воде. Внимание Саакадзе привлекла полуразрушенная сакля по ту
сторону Инжирного ущелья.
Димитрий пожал плечами: он обшарил все расселины в горах, примыкающих к
цитадели. Хозяин сакли - старый пасечник - медом славится, пчелы его
лакомятся цветами сада эмиров, а сам он закусывает налогами с меда.
Саакадзе предложил направиться к пасечнику: о таком эмирском меде он
еще на багдадской стене мечтал.
Кони привычно взбирались по тропе, заросшей орешником и кизилом. Пряный
запах жасмина и роз наполнял ущелье. Внезапно встревоженно заметался рой
пчел. Из-под навеса в середине пчельника вышел сухощавый старик с
красно-желтой бородой, приложил ладонь к глазам, вглядываясь в подъезжающих,
и, узнав Саакадзе, суетливо закланялся, умоляя отведать меда.
Словно не заметив тревоги пасечника, Саакадзе стал расспрашивать его о
темных и оранжевых пчелах, посоветовал приобрести белых мегрельских -
хороший дают воск. Пасечник пустился рассказывать о жизни пчел, о
соперничестве маток, о пользе, какую приносят пчелы садам в дни опыления.
- Вардан Мудрый внук тебе или племянник? - неожиданно спросил Саакадзе.
- Его жена - моя дочь, батоно... - смешался пасечник.
- Богатый купец, а отца в какую скорлупу бросил, - сочувственно
посетовал Саакадзе.
- Только летом живу здесь, батоно, пчел очень люблю, они безгрешные.
- Воск богу продаешь, а мед - черту?
И, уже не обращая внимания на старика, Саакадзе повернул коня к спуску.